Анализ женских образов в романе "преступление и наказание". Лизавета в романе преступление и наказание

Среди персонажей «Преступления и наказания» есть и такие, функцию которых непросто определить после беглого чтения романа. Среди мужчин это Свидригайлов, среди женщин — Лизавета. Лизавета — сводная младшая сестра старухи-процентщицы Алёны, которую наметил в качестве своей жертвы Раскольников.

В романе «Преступление и наказание» Лизавета (Лизавета Ивановна) говорит и действует мало. Достоевский характеризует ее как молчаливую, «смиренную и пугливую» женщину. Собственно говоря, в памяти остается только одна ее реплика. Собираясь купить для перепродажи какое-то тряпье на Сенной площади, она разговаривает с неким мещанином, который говорит ей, что продавец явится завтра в семь часов. Она же отвечает: «Аль зайти?» Она произносит эти слова задумчиво и как бы с неохотой. Конечно, функцию Лизаветы в повествовании определить не так просто, но все же попробуем сделать это, исходя из того немногого, что известно нам о ее характере.

За полтора месяца до убийства Раскольников, в очередной раз зайдя в харчевню, слышит такой разговор, который происходит между студентом, которому известна Лизавета, и его приятелем — молодым офицером.

«Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета была поминутно беременна...

— Да ведь ты говоришь, что она урод? — заметил офицер.

— Да, смуглая такая, точно солдат переряженный, но знаешь, совсем не урод. У нее такое доброе лицо и глаза. Очень даже. Доказательство — многим нравится. Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, на всё согласная. А улыбка у ней даже очень хороша». Затем из разбросанных там и сям сведений выискиваются подтверждения слов студента: она и безмерно послушна своей сводной сестре, и все знающие ее люди, включая торговца с Сенной площади, считают ее честной, и белье она людям безропотно чинит. В общем, вырисовывается портрет «хорошего» человека. В особенности следует обратить внимание на ее «хорошую улыбку», о которой говорит студент.

Когда Раскольников находится в комнате у Сони, он велит ей читать Новый завет. Выясняется, что этот Новый Завет подарила ей Лизавета, с которой она временами беседовала и читала Евангелие. «Она бога узрит», — так отзывается о ней Соня. Для Раскольникова же «странно звучали» слова Евангелия. Он полагает, что и Лизавета, и Соня — «юродивые». «Тут и сам станешь юродивым! Заразительно!» — думает он.

Совершенно очевидно, что и Соня, и Лизавета — женщины глубоко верующие.

Сцена чтения Соней по настоянию Раскольникова подаренного ей Лизаветой Нового Завета была в первоначальной версии «Преступления и наказания» довольно длинной. Однако в редакции «Русского вестника», где печатался роман, сочли, что проститутка, читающая Новый Завет, — не то, что надо, и Достоевскому пришлось сократить эпизод. Тем не менее, сама сцена в романе осталась.

Начиная с 20-х годов XIX века, когда Российское Библейское Общество осуществило перевод Священного Писания на русский язык, оно получило определенное распространение в обществе, но все-таки, за исключением некоторых интеллигентов и старообрядцев, это была не та книга, которая находилась у обычного верующего. Получить ее в свои руки было тоже не так просто. Однако у Лизаветы, этой темной торговки тряпьем, такая книга имелась, и она подарила ее своей подруге — проститутке Соне, у которой было лишь начальное образование, данное ей пьяницей отцом. И вот эти две женщины вместе читают Писание и разговаривают о Боге. Поэтому вполне возможно предположить, что Лизавета принадлежала к старообрядцам, известным своим пристрастием к чтению Священного Писания.

В связи с этим вспоминается и другая Лизавета — слабая умом Лизавета Смердящая из «Братьев Карамазовых». Согласно первоначальному замыслу, Лизавета из «Преступления и наказания» не только «поминутно беременна», но и в момент убийства тоже вынашивала ребенка. Лизавета из «Братьев Карамазовых», у которой репутация беспутной женщины, рождает Смердякова — предполагаемого сына Фёдора Карамазова. Обеих Лизавет роднит также то, что они своего рода уроды. Лизавета из «Преступления и наказания» очень крупная, «точно солдат переряженный», а Лизавета Смердящая — весьма низкого роста. Их обеих называют «юродивыми», ибо они «выламываются» из норм «нормального» мира. Описывая этих юродивых женщин, Достоевский привносит в роман мир тогдашних простонародных верований. Однако вряд ли он сам хорошо знал этот мир. Эти юродивые женщины, точно так же, как и Мария Лебядкина из «Бесов», выглядят в описании Достоевского весьма расплывчато, приглушенно и «отрывочно».

До сих пор Федор Михайлович все время писал о персонажах, оторванных от твердой почвы, интровертных и наполовину больных обитателях большого города, о таких людях, как Голядкин из «Двойника» и герой «Записок из подполья». Он хорошо представляет себе этот типаж. Достоевский не слишком хорошо представлял себе упомянутый тип юродивых женщин, но поскольку в нем есть дыхание жизни, этот типаж привлекал его.

Лизавета возвращается домой гораздо раньше, чем рассчитывал Раскольников. Она появляется перед Раскольниковым — в той комнате, где еще не успела высохнуть кровь Алёны. У главного героя не было плана убить Лизавету, в ее отсутствие он рассчитывал убить старуху и похитить ее деньги. Лизавета появляется неожиданно для него — и вот теперь он должен убить и ее. Ее возвращение смешивает его первоначальные планы. Он вновь хватается за липкий от крови топор и, собравшись с силами, нападает на нее. При этом «глупая», но одновременно и сильная женщина не старается уклониться от удара и не кричит.

Писатель поместил сюда Лизавету только затем, чтобы она была убита. У Раскольникова не было необходимости в еще одном убийстве, но он его совершает. Сам Достоевский совершает это убийство, в котором не было необходимости. Федору Михайловичу показалось, что одной жертвы будет мало. Заставляя Раскольникова убить не только Алёну, но и Лизавету, Достоевский как бы придает своему герою неожиданную судьбу. Вот почему Достоевский выискивал у своих персонажей подтверждения того, что Лизавета — человек «хороший». Отсюда и ее добрая улыбка. И в этом отношении образ Лизаветы из «Преступления и наказания» вполне функционален. Стоящая неподвижно перед Раскольниковым героиня напоминает богоматерь. После смерти Лизаветы она уже не может активно влиять на судьбу Раскольникова. И тут появляется Соня.

– Нет, я не вытерплю, не вытерплю! Пусть, пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месяц, ясно как день, справедливо как арифметика. Господи! Ведь я все же равно не решусь!.. Я ведь не вытерплю, не вытерплю!.. Чего же, чего же и до сих пор…

Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т-в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! – молил он, – покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»

Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел на Неву, на яркий закат яркого, красного солнца. Несмотря на слабость свою, он даже не ощущал в себе усталости. Точно нарыв на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался. Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!

Впоследствии, когда он припоминал это время и все, что случилось с ним в эти дни, минуту за минутой, пункт за пунктом, черту за чертой, его до суеверия поражало всегда одно обстоятельство, хотя, в сущности, и не очень необычайное, но которое постоянно казалось ему потом как бы каким-то предопределением судьбы его. Именно: он никак не мог понять и объяснить себе, почему он, усталый, измученный, которому было бы всего выгоднее возвратиться домой самым кратчайшим и прямым путем, воротился домой через Сенную площадь, на которую ему было совсем лишнее идти. Крюк был небольшой, но очевидный и совершенно ненужный. Конечно, десятки раз случалось ему возвращаться домой, не помня улиц, по которым он шел. Но зачем же, спрашивал он всегда, зачем же такая важная, такая решительная для него и в то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как раз теперь к такому часу, к такой минуте в его жизни, именно к такому настроению его духа и к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести самое решительное и самое окончательное действие на всю судьбу его? Точно тут нарочно поджидала его!

Было около девяти часов, когда он проходил по Сенной. Все торговцы на столах, на лотках, в лавках и в лавочках запирали свои заведения или снимали и прибирали свой товар и расходились по домам, равно как и их покупатели. Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах домов Сенной площади, а наиболее у распивочных, толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников. Раскольников преимущественно любил эти места, равно как и все близлежащие переулки, когда выходил без цели на улицу. Тут лохмотья его не обращали на себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не скандализируя. У самого К-ного переулка, на углу, мещанин и баба, жена его, торговали с двух столов товаром: нитками, тесемками, платками ситцевыми и т. п. Они тоже поднимались домой, но замешкались, разговаривая с подошедшею знакомой. Знакомая эта была Лизавета Ивановна, или просто, как все звали ее, Лизавета, младшая сестра той самой старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы, у которой вчера был Раскольников, приходивший закладывать ей часы и делать свою пробу… Он давно уже знал все про эту Лизавету, и даже та его знала немного. Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои. Она стояла в раздумье с узлом перед мещанином и бабой и внимательно слушала их. Те что-то ей с особенным жаром толковали. Когда Раскольников вдруг увидел ее, какое-то странное ощущение, похожее на глубочайшее изумление, охватило его, хотя во встрече этой не было ничего изумительного.

– Вы бы, Лизавета Ивановна, и порешили самолично, – громко говорил мещанин. – Приходите-тко завтра, часу в семом-с. И те прибудут.

– Завтра? – протяжно и задумчиво сказала Лизавета, как будто не решаясь.

– Эк ведь вам Алена-то Ивановна страху задала! – затараторила жена торговца, бойкая бабенка. – Посмотрю я на вас, совсем-то вы как ребенок малый. И сестра она вам не родная, а сведенная, а вот какую волю взяла.

– Да вы на сей раз Алене Ивановне ничего не говорите-с, – перебил муж, – вот мой совет-с, а зайдите к нам не просясь. Оно дело выгодное-с. Потом и сестрица сами могут сообразить.

– Аль зайти?

– В семом часу, завтра; и от тех прибудут-с, самолично и порешите-с.

– И самоварчик поставим, – прибавила жена.

– Хорошо, приду, – проговорила Лизавета, все еще раздумывая, и медленно стала с места трогаться.

Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна.

До его квартиры оставалось только несколько шагов. Он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Ни о чем не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно.

Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.

VI

Впоследствии Раскольникову случилось как-то узнать, зачем именно мещанин и баба приглашали к себе Лизавету. Дело было самое обыкновенное и не заключало в себе ничего такого особенного. Приезжее и забедневшее семейство продавало вещи, платье и проч., все женское. Так как на рынке продавать невыгодно, то и искали торговку, а Лизавета этим занималась: брала комиссии, ходила по делам и имела большую практику, потому что была очень честна и всегда говорила крайнюю цену: какую цену скажет, так тому и быть. Говорила же вообще мало, и, как уже сказано, была такая смиренная и пугливая…

Но Раскольников в последнее время стал суеверен. Следы суеверия оставались в нем еще долго спустя, почти неизгладимо. И во всем этом деле он всегда потом наклонен был видеть некоторую как бы странность, таинственность, как будто присутствие каких-то особых влияний и совпадений. Еще зимой один знакомый ему студент, Покорев, уезжая в Харьков, сообщил ему как-то в разговоре адрес старухи Алены Ивановны, если бы на случай пришлось ему что заложить. Долго он не ходил к ней, потому что уроки были и как-нибудь да пробивался. Месяца полтора назад он вспомнил про адрес; у него были две вещи, годные к закладу: старые отцовские серебряные часы и маленькое золотое колечко с тремя какими-то красными камешками, подаренное ему при прощании сестрой, на память. Он решил отнести колечко; разыскав старуху, с первого же взгляда, еще ничего не зная о ней особенного, почувствовал к ней непреодолимое отвращение, взял у нее два «билетика» и по дороге зашел в один плохенький трактиришко. Он спросил чаю, сел и крепко задумался. Странная мысль наклевывалась в его голове, как из яйца цыпленок, и очень, очень занимала его.

Почти рядом с ним на другом столике сидел студент, которого он совсем не знал и не помнил, и молодой офицер. Они сыграли на биллиарде и стали пить чай. Вдруг он услышал, что студент говорит офицеру про процентщицу, Алену Ивановну, коллежскую секретаршу, и сообщает ему ее адрес. Это уже одно показалось Раскольникову как-то странным: он сейчас оттуда, а тут как раз про нее же. Конечно, случайность, но он вот не может отвязаться теперь от одного весьма необыкновенного впечатления, а тут как раз ему как будто кто-то подслуживается: студент вдруг начинает сообщать товарищу об этой Алене Ивановне разные подробности.

– Славная она, – говорил он, – у ней всегда можно денег достать. Богата, как жид, может сразу пять тысяч выдать, а и рублевым закладом не брезгает. Наших много у ней перебывало. Только стерва ужасная…

И он стал рассказывать, какая она злая, капризная, что стоит только одним днем просрочить заклад, и пропала вещь. Дает вчетверо меньше, чем стоит вещь, а процентов по пяти и даже по семи берет в месяц и т. д. Студент разболтался и сообщил, кроме того, что у старухи есть сестра, Лизавета, которую она, такая маленькая и гаденькая, бьет поминутно и держит в совершенном порабощении, как маленького ребенка, тогда как Лизавета, по крайней мере, восьми вершков росту…

– Вот ведь тоже феномен! – вскричал студент и захохотал.

Они стали говорить о Лизавете. Студент рассказывал о ней с каким-то особенным удовольствием и все смеялся, а офицер с большим интересом слушал и просил студента прислать ему эту Лизавету для починки белья. Раскольников не проронил ни одного слова и зараз все узнал: Лизавета была младшая, сводная (от разных матерей) сестра старухи, и было ей уже тридцать пять лет. Она работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась, и все сестре отдавала. Никакого заказу и никакой работы не смела взять на себя без позволения старухи. Старуха же уже сделала свое завещание, что известно было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего; деньги же все назначались в один монастырь в Н-й губернии, на вечный помин души. Была же Лизавета мещанка, а не чиновница, девица, и собой ужасно нескладная, росту замечательно высокого, с длинными, как будто вывернутыми, ножищами, всегда в стоптанных козловых башмаках, и держала себя чистоплотно. Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета поминутно была беременна…

– Да ведь, ты говоришь, она урод? – заметил офицер.

– Да, смуглая такая, точно солдат переряженный, но знаешь, совсем не урод. У нее такое доброе лицо и глаза. Очень даже. Доказательство – многим нравится. Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, на все согласная. А улыбка у ней даже очень хороша.

– Да ведь она и тебе нравится? – засмеялся офицер.

– Из странности. Нет, вот что я тебе скажу. Я бы эту проклятую старуху убил и ограбил, и уверяю тебя, что без всякого зазору совести, – с жаром прибавил студент.

Офицер опять захохотал, а Раскольников вздрогнул. Как это было странно!

– Позволь, я тебе серьезный вопрос задать хочу, – загорячился студент. – Я сейчас, конечно, пошутил, но смотри: с одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живет, и которая завтра же сама собой умрет. Понимаешь? Понимаешь?

Женские образы в романе Преступление и наказание сочинение

1. Система персонажей в романе «Преступление и наказание»

2. Описание внешности и характера Авдотьи Романовны

3. Описание Пульхерии Александровны

4. Описание внешности и характера Лизаветы Ивановны

5. Описание внешности и характера Алёны Ивановны

6. Описание внешности и характера Сони Мармеладовой

Небольшое количество главных действующих лиц в романе «Преступление и наказание» позволяет Фёдору Михайловичу Достоевскому тщательно прорисовать каждого персонажа. Читатель мало знает о прошлом большинства героев (за исключением некоторых представителей семейства Мармеладовых и Раскольниковых), но образы действующих лиц не выглядят неполными. Это объясняется тем, что герои действительно похожи на реальных людей. Рассмотрим подробнее женскую часть системы персонажей романа «Преступление и наказание».

Начнём с Авдотьи Романовны – сестры главного героя. Она была высокой стройной двадцатидвухлетней девушкой. Девушка напоминала внешностью брата: вдумчивое, серьёзное лицо, бледный цвет кожи, такие же чёрные блестящие глаза, тёмно-русые волосы. Единственное, что немного портило её красоту – алая губка, которая выдавалась вперёд. Дуня сильна характером. Она готова терпеть любые унижения, лишь бы помочь родным. Вместе с большой силой в ней также была мягкость и нежность. Прототипом данной героини стала одна из любимых женщин Достоевского – А.Я. Панаева.

Пульхерия Александровна – мать убийцы. Она до конца не верила в причастность сына к смерти старухи-процентщицы, несмотря на все догадки и доводы. Сорокатрёхлетней женщине пришлось многое пережить, в том числе смерть мужа. Она показана настоящей любящей матерью, которая готова на всё ради семьи.

Образ Лизаветы Ивановны в романе необычен: о ней читатель узнаёт всё лишь со слов других персонажей. Сначала в кабаке, где молодые люди характеризуют сестру старухи-процентщицы как трудолюбивую, добрую, скромную, весьма миловидную девушку. Затем на улице, где Раскольников становится свидетелем разговора Лизы о дополнительной работе. Несмотря на то, что девушка работала день и ночь, а все деньги отдавала Алёне Ивановне, её сестра не позволяет Лизе самостоятельно принимать решения о месте работы.

Алёна Ивановна вызывает у читателя отвращение. Она – шестидесятилетняя крошечная старушонка, с тонкой шеей и вострыми глазами. Процентщица осторожна, бережлива, отбирает у сестры последние деньги, а всё своё состояние завещал монастырю. Практически никому из героев романа не жалко, что такой отвратительный человек стал жертвой убийцы. Прототипом этой героини стала родственница автора – А. Ф. Куманина.

Сонечка Мармеладова – персонаж, который на веки остался в истории русской литературы. Её прообразом была жена автора А. Г. Сниткина. Восемнадцатилетняя героиня с худым бледным лицом, голубыми глазами и светлыми волосами. Несмотря на хрупкое телосложение, девушка обладает духовной силой. Кроткая, добрая, живущая по законам Божьим девушка из-за бедственного положения семейства Мармеладовых стала работать проституткой. В Сонечке святость смешана со смертным грехом. Но она, несмотря на свою порочность, продолжает верить в победу справедливости и оставаться христианкой.

www.ote4estvo.ru

Лизавета Ивановна

(«Преступление и наказание»)

Младшая (сводная) сестра Алены Ивановны. «Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои. » Затем в скупой портрет Лизаветы от повествователя добавляются штрихи из разговора офицера и студента в трактире, подслушанного Раскольниковым: «Лизавета была младшая, сводная (от разных матерей) сестра старухи, и было ей уже тридцать пять лет. Она работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась, и все сестре отдавала. Никакого заказу и никакой работы не смела взять на себя без позволения старухи. Старуха же уже сделала свое завещание, что известно было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего; деньги же все назначались в один монастырь в Н–й губернии, на вечный помин души. Была же Лизавета мещанка, а не чиновница, девица, и собой ужасно нескладная, росту замечательно высокого, с длинными, как будто вывернутыми ножищами, всегда в стоптанных козловых башмаках, и держала себя чистоплотно. Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета поминутно была беременна.
- Да ведь ты говоришь, она урод? - заметил офицер.
- Да, смуглая такая, точно солдат переряженный, но знаешь, совсем не урод. У нее такое доброе лицо и глаза. Очень даже. Доказательство - многим нравится. Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, на все согласная. А улыбка у ней даже очень хороша. »
Между прочим, эта Лизавета однажды заштопала рубашку Раскольникова, о чем ему позже, уже после убийства, напомнит служанка Настасья. А он убивать как раз Лизавету не собирался, и окончательно решился на преступление именно потому, что случайно узнал: Лизавета уйдет из дому по делам и ее сестра-старуха «ровно в семь часов вечера» будет дома одна. Но Лизавета неожиданно вернулась раньше времени и тем самым погубила и себя, и Раскольникова. Сцена убийства кроткой женщины как бы аукается-перекликается с убийством беззащитной лошади в кошмарном сне Раскольникова: «Среди комнаты стояла Лизавета, с большим узлом в руках, и смотрела в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть. Увидав его выбежавшего, она задрожала как лист, мелкою дрожью, и по всему лицу ее побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но все-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор, смотря на него, но все не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть. Он бросился на нее с топором; губы ее перекосились так жалобно, как у очень маленьких детей, когда, они начинают чего-нибудь пугаться, пристально смотрят на пугающий их предмет и собираются закричать. И до того эта несчастная Лизавета было проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор был прямо поднят над ее лицом. Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до лица, и медленно протянула ее к нему вперед, как бы отстраняя его. Удар пришелся прямо по черепу, острием, и сразу прорубил всю верхнюю часть лба, почти до темени. Она так и рухнулась. »
Позже выяснится, что Соня Мармеладова была знакома с Лизаветой, и в момент, когда Раскольников будет признаваться Соне в своем преступлении, ее лицо на минуту покажется ему лицом Лизаветы перед смертью: «. знакомое ощущение оледенило вдруг его душу: он смотрел на нее и вдруг, в ее лице, как бы увидел лицо Лизаветы. Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать. Почти то же самое случилось теперь и с Соней: так же бессильно, с тем же испугом, смотрела она на него несколько времени и вдруг, выставив вперед левую руку, слегка, чуть-чуть, уперлась ему пальцами в грудь и медленно стала подниматься с кровати, все более и более от него отстраняясь, и все неподвижнее становился ее взгляд на него. »
Случайное, нелепое убийство кроткой Лизаветы во многом поспособствовало тому, что Раскольников сам, добровольно решил за свое преступление понести наказание.

© 2012 - 2018 Сетевое издание «Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества»
Свидетельство Роскомнадзора о регистрации СМИ Эл № ФС77-51838 от 7 декабря 2012 г.

Все права на материалы сайта принадлежат редакции и являются ее собственностью. Права на иные материалы, являющиеся объектами авторского права, принадлежат их авторам. При цитировании информации гиперссылка на сайт обязательна.

www.fedordostoevsky.ru

Сколько человек убил Раскольников?

Знакомая в контакте прислала мне вот эту картинку. С чьей-то легкой руки уже довольно давно пошла гулять в массы версия о том, что герой «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского Родион Раскольников убил не двух, а трех человек. Дескать сестра Алёны Ивановны Лизавета на тот момент была беременна. Однако в тексте романа о ней лишь сказано одним болтливым студентом как о «поминутно беременной»: «Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета поминутно была беременна. » То есть были же и перерывы, когда она беременной не была! Но почему-то все чаще сталкиваюсь с безапеляционными утверждениями о том, что Раскольников убил трех человек, включая еще не родившегося ребенка Лизаветы. А вместе с тем, это «поминутно» автор «Преступления и наказания» употребляет и в другом крайне важном моменте. Так, Раскольников первоначально собирался взять топор на кухне, зная, что «Настасьи, и особенно по вечерам, поминутно не бывало дома». Однако «каково же было его изумление, когда он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз дома, у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье и развешивает на веревках! Увидев его, она перестала развешивать, обернулась к нему и все время смотрела на него, пока он проходил. Он отвел глаза и прошел, как будто ничего не замечая. Но дело было кончено: нет топора! Он был поражен ужасно». Так может быть и Лизавета на тот момент беременной все же не была?
На мой взгляд, если и говорить о ее беременности, то лишь как о событии вероятном, но не доказанном. И, конечно, навешивать на Родю третий грех, без всяких на то оговорок, не стоит.

Комментарий к моей заметке от лучшего на сегодняшний день знатока и исследователя «Преступления и наказания» доктора филологических наук Б. Н. Тихомирова: «К сведению (чтобы знать, откуда ветер дует): Даже в журнальной редакции (по недосмотру Ф.М.) был напечатан фрагмент, являющийся рудиментом ранней редакции. Настасья говорит: » А ведь ребенок-то лекарский был! Вот этого, лекаря-то твоего (т.е. Зосимова). Сама сказывала (Лизавета)». В висбаденской же редакции та же Настасья говорила: «Ведь ее ж потрошили. На шестом месяце была. Мальчик. Мертвенький». Однако главный вопрос: почему Ф.М. отказался от этого решения, которое изначально было в его творческом замысле?»

Информация об этом журнале

• Добавить комментарий
• 5 комментариев

Android
Выбрать язык Текущая версия v.252

philologist.livejournal.com

Последние записи

Роль второстепенных персонажей в романе Достоевского «Преступление и наказание»

Понятие главного и второстепенного персонажей. Главные герои несут на себе основную проблемно-идейную нагрузку, их характеры и жизненные позиции показаны автором макси­мально подробно, они активно участвуют в сюжете. Второ­степенные персонажи обрисованы не столь подробно, лишь периодически подключаются к сюжету, но имеют все же свою собственную позицию по отношению к миру. Соню по всем перечисленным выше параметрам следует отнести к главным героям, как, разумеется, и Раскольникова.

II. Главная часть

1. Принцип «двойничества». Второстепенные персонажи группируются вокруг двух главных антагонистов романа - Раскольникова и Сонечки. Каждый из них по-своему прелом­ляет основные идеи главных героев.
2. «Двойники» Раскольникова. Это прежде всего Лужин и Свидригайлов. Каждый из них по-своему интерпретирует одну из главных мыслей Раскольникова - мысль о вседоз­воленности. Но у Раскольникова идея нравственной вседоз­воленности все-таки чем-то ограничена («идея», «спаси­тельная, может быть, для всего человечества»), поэтому он способен испытывать отвращение перед низостью, подло­стью, развратом и т.п. Лужин и Свидригайлов такого нрав­ственного ограничителя лишены и в этом смысле доводят идею вседозволенности до ее логического предела - каж­дый по-своему. Лужин впадает в предельный эгоизм и практицизм, понимая свободу как вседозволенность ради собственной выгоды. Свидригайлов же доводит идею Рас­кольникова до конца в плане философском, она предстает у него как полное неразличение добра и зла и как следст­вие - потеря смысла жизни.
3. «Двойники» Сонечки. Основная идея Сонечки - идея сострадания и любви к ближнему. Ближе всех к этой идее сто­ят Лизавета и Миколка. Кроткая и безответная Лизавета живет исключительно для других. Миколка в тюрьме решает «по­страдать», взяв на себя чужое преступление, - это практиче­ский вывод из любимой мысли Достоевского о том, что чужо­го греха в мире нет. Для всех троих, кроме этого, характерно стремление личным страданием искупать ложь и несовершен­ство мира и искренняя вера в Бога.

Функции второстепенных персонажей. Второстепенные персонажи нужны прежде всего для того, чтобы глубже и многограннее осветить нравственно-философскую проблема­тику романа.

Лизавета в романе преступление и наказание

Дверь приотворилась. От волнения Раскольников рванулся внутрь квартиры с таким напором, что процентщица даже отскочила в сторону и сильно перепугалась. Поняв свою ошибку, он поспешил заговорить со старухой, сказав, что принёс в заклад серебряную папиросочницу, как и обещал раньше.

Алёна Ивановна глядела на Раскольникова с недоумением. Чтобы успокоить её, он сказал, что болен лихорадкой. Старуха взяла заклад, повернулась к окну и стала развязывать намотанный вокруг «папиросочницы» шнурок. Так как Раскольников специально накрутил его запутанными узлами, Алёна Ивановна с недовольным ворчанием хотела было повернуться обратно к студенту. Поняв, что больше нельзя терять ни мига, Раскольников вынул топор и ударил её обухом по голове – вначале раз, а потом ещё несколько.

Старуха повалилась. Раскольников трясущимися руками вынул у неё из кармана ключи, которые заметил в прошлый свой визит, и побежал в спальню. Там, под кроватью, он нашёл укладку (небольшой сундук), полную заложенными вещами. Раскольников спешил набивать карманы первым попавшимся под руки, но вдруг сзади, из комнаты, где осталось тело старухи, послышался шорох, а потом и лёгкий вскрик.



Иллюстрация к «Преступлению и наказанию» художника Н. Каразина

Он кинулся туда и увидел Лизавету, которая в оцепенении смотрела на мёртвую сестру. Раскольников бросился на неё с топором. Губы забитой Лизаветы перекосились, как у маленького испуганного ребёнка. Удар лезвием пришелся прямо по черепу и прорубил ей всю верхнюю часть лба. Лизавета рухнула на пол.

Раскольников в страхе увидел, что входная дверь в квартиру всё время оставалась не заперта – через неё и вошла Лизавета! Подбежав к двери, он уже думал уходить, как вдруг снизу лестницы послышались шаги кого-то шедшего наверх.

Раскольников едва успел заложить дверь на запор. Поднимавшийся подошёл к ней. Он стал долго и настойчиво звонить колокольчиком, а потом дёргать ручку двери, крича, чтобы Алёна Ивановна быстрее открывала. Раскольников слушал всё с кружением в голове, близкий к обмороку.

С той стороны к двери подошёл ещё человек, по голосу молодой. Поздоровавшись с первым, он сказал, что ему тоже нужна старуха по делу – и вдруг заметил: дверь сильно отстаёт при дёрганьи – значит, она заперта не на замок, а на крючок изнутри! Оба поняли: в квартире кто-то есть. Почему же не открывают? Тут что-то неладно!

Молодой человек побежал вниз за дворником. Другой вначале остался у двери ждать их, но вскоре тоже стал спускаться.

Раскольников приотворил дверь и пошёл вниз по лестнице. Он услышал, что в подъезд зашли несколько человек, направляясь навстречу ему. Казалось, что способа ускользнуть незамеченным уже нет. Но из квартиры ниже этажом вдруг раздался истошный взвизг: «Митька! Шут те дери-и-и!» – и кто-то скатился из неё по ступеням во двор. Спустившись ещё немного, Раскольников заметил: квартира, в которой он, идя к Алёне Ивановне, видел красивших стены рабочих, теперь распахнута и пуста. Он шмыгнул в неё и притаился за стеной. Шедшие снизу не заметили его и прошли мимо, громко разговаривая. Немного выждав, Раскольников побежал на цыпочках вниз. Ему повезло: ни на лестнице, ни у подъезда больше никто не встретился.

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 1 серия

Он брёл полумёртвый по переулкам, пока не вошёл в ворота своего дома. Мысли Раскольникова мешались, но ему удалось подбросить топор на старое место так, что свидетелей этому не было. Оказавшись в своей каморке, он бросился на диван и забылся в полубреду.

Лизавета Ивановна («Преступление и наказание»), младшая (сводная) сестра Алёны Ивановны. «Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на неё день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от неё даже побои…» Затем в скупой портрет Лизаветы от повествователя добавляются штрихи из разговора офицера и студента в трактире, подслушанного Раскольниковым: «Лизавета была младшая, сводная (от разных матерей) сестра старухи, и было ей уже тридцать пять лет. Она работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась, и всё сестре отдавала. Никакого заказу и никакой работы не смела взять на себя без позволения старухи. Старуха же уже сделала своё завещание, что известно было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего; деньги же все назначались в один монастырь в Н-й губернии, на вечный помин души. Была же Лизавета мещанка, а не чиновница, девица, и собой ужасно нескладная, росту замечательно высокого, с длинными, как будто вывернутыми ножищами, всегда в стоптанных козловых башмаках, и держала себя чистоплотно. Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета поминутно была беременна...

Да ведь ты говоришь, она урод? - заметил офицер.

Да, смуглая такая, точно солдат переряженный, но знаешь, совсем не урод. У неё такое доброе лицо и глаза. Очень даже. Доказательство - многим нравится. Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, на всё согласная. А улыбка у ней даже очень хороша…»

Между прочим, эта Лизавета однажды заштопала рубашку Раскольникова, о чём ему позже, уже после убийства, напомнит служанка Настасья. А он убивать как раз Лизавету не собирался, и окончательно решился на преступление именно потому, что случайно узнал: Лизавета уйдёт из дому по делам и её сестра-старуха «ровно в семь часов вечера» будет дома одна. Но Лизавета неожиданно вернулась раньше времени и тем самым погубила и себя, и Раскольникова. Сцена убийства кроткой женщины как бы аукается-перекликается с убийством беззащитной лошади в кошмарном сне Раскольникова: «Среди комнаты стояла Лизавета, с большим узлом в руках, и смотрела в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть. Увидав его выбежавшего, она задрожала как лист, мелкою дрожью, и по всему лицу её побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но всё-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор, смотря на него, но всё не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть. Он бросился на неё с топором; губы её перекосились так жалобно, как у очень маленьких детей, когда, они начинают чего-нибудь пугаться, пристально смотрят на пугающий их предмет и собираются закричать. И до того эта несчастная Лизавета было проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор был прямо поднят над её лицом. Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до лица, и медленно протянула её к нему вперед, как бы отстраняя его. Удар пришёлся прямо по черепу, острием, и сразу прорубил всю верхнюю часть лба, почти до темени. Она так и рухнулась…»

Позже выяснится, что Соня Мармеладова была знакома с Лизаветой, и в момент, когда Раскольников будет признаваться Соне в своём преступлении, её лицо на минуту покажется ему лицом Лизаветы перед смертью: «…знакомое ощущение оледенило вдруг его душу: он смотрел на неё и вдруг, в её лице, как бы увидел лицо Лизаветы. Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперёд руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперёд ручонку, готовятся заплакать. Почти то же самое случилось теперь и с Соней: так же бессильно, с тем же испугом, смотрела она на него несколько времени и вдруг, выставив вперёд левую руку, слегка, чуть-чуть, уперлась ему пальцами в грудь и медленно стала подниматься с кровати, всё более и более от него отстраняясь, и всё неподвижнее становился её взгляд на него…»

Случайное, нелепое убийство кроткой Лизаветы во многом поспособствовало тому, что Раскольников сам, добровольно решил за своё преступление понести наказание.

. «Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои...» Затем в скупой портрет Лизаветы от повествователя добавляются штрихи из разговора офицера и студента в трактире, подслушанного : «Лизавета была младшая, сводная (от разных матерей) сестра старухи, и было ей уже тридцать пять лет. Она работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась, и все сестре отдавала. Никакого заказу и никакой работы не смела взять на себя без позволения старухи. Старуха же уже сделала свое завещание, что известно было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего; деньги же все назначались в один монастырь в Н-й губернии, на вечный помин души. Была же Лизавета мещанка, а не чиновница, девица, и собой ужасно нескладная, росту замечательно высокого, с длинными, как будто вывернутыми ножищами, всегда в стоптанных козловых башмаках, и держала себя чистоплотно. Главное же, чему удивлялся и смеялся студент, было то, что Лизавета поминутно была беременна...
— Да ведь ты говоришь, она урод? — заметил офицер.
— Да, смуглая такая, точно солдат переряженный, но знаешь, совсем не урод. У нее такое доброе лицо и глаза. Очень даже. Доказательство — многим нравится. Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, на все согласная. А улыбка у ней даже очень хороша...»
Между прочим, эта Лизавета однажды заштопала рубашку Раскольникова, о чем ему позже, уже после убийства, напомнит . А он убивать как раз Лизавету не собирался, и окончательно решился на преступление именно потому, что случайно узнал: Лизавета уйдет из дому по делам и ее сестра-старуха «ровно в семь часов вечера» будет дома одна. Но Лизавета неожиданно вернулась раньше времени и тем самым погубила и себя, и Раскольникова. Сцена убийства кроткой женщины как бы аукается-перекликается с убийством беззащитной лошади в кошмарном сне Раскольникова: «Среди комнаты стояла Лизавета, с большим узлом в руках, и смотрела в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть. Увидав его выбежавшего, она задрожала как лист, мелкою дрожью, и по всему лицу ее побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но все-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор, смотря на него, но все не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть. Он бросился на нее с топором; губы ее перекосились так жалобно, как у очень маленьких детей, когда, они начинают чего-нибудь пугаться, пристально смотрят на пугающий их предмет и собираются закричать. И до того эта несчастная Лизавета было проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор был прямо поднят над ее лицом. Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до лица, и медленно протянула ее к нему вперед, как бы отстраняя его. Удар пришелся прямо по черепу, острием, и сразу прорубил всю верхнюю часть лба, почти до темени. Она так и рухнулась...»
Позже выяснится, что была знакома с Лизаветой, и в момент, когда Раскольников будет признаваться Соне в своем преступлении, ее лицо на минуту покажется ему лицом Лизаветы перед смертью: «...знакомое ощущение оледенило вдруг его душу: он смотрел на нее и вдруг, в ее лице, как бы увидел лицо Лизаветы. Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать. Почти то же самое случилось теперь и с Соней: так же бессильно, с тем же испугом, смотрела она на него несколько времени и вдруг, выставив вперед левую руку, слегка, чуть-чуть, уперлась ему пальцами в грудь и медленно стала подниматься с кровати, все более и более от него отстраняясь, и все неподвижнее становился ее взгляд на него...»
Случайное, нелепое убийство кроткой Лизаветы во многом поспособствовало тому, что Раскольников сам, добровольно решил за свое преступление понести наказание.