Мордовская поэзия 60 ых годов. Кто такие поэты-шестидесятники

Лекция «Поэзия 60х годов XX века»

Методическое обоснование лекции «Поэзия 60х годов XX века»

Тема лекции – «Поэзия периода «оттепели»

Цель – познакомиться с общими тенденциями развития поэзии 60х годов XX века, показать особенности поэтов-шестидесятников и поэтов, создававших авторские песни, выделить индивидуальные черты творчества ведущих поэтов 60х годов.

Концепция – показать, что:

В 60е годы в лирике существовало разделение на официальную и неофициальную

Поэты-шестидесятники, являясь новым явление в литературе, все же опираются на традиции Серебряного века и военную лирику

Творчество поэтов-шестидесятников неоднородно и у каждого автора проявляются индивидуальные черты творчества

Задачи:

Образовательные:

1) совершенствование навыков филологического анализа произведения;

2) выявление черт творческой индивидуальности Евтушенко, Рождественского, Ахмадулиной, Окуджавы.

Воспитательные: анализируя стихотворения поэтов 60х годов, показать их интерес к жизни обычного человека.

План лекции:

Постановка цели.

Характеристика периода «оттепели»

3. Общие тенденции развития поэзии в 60е годы XX века (четыре поколения поэтов, официальная и неофициальная лирика).

4. Поэты-шестидесятники.

5. Творчество Евтушенко.

6. Творчество Рождественского.

7. Творчество Ахмадулиной.

9. Творчество Булата Окуджавы.

10. Творчество Юрия Визбора.

11. Творчество Юлия Кима.

12. Итоги.

Список литературы, использованной при подготовке лекции

Лейдерман, Н.Л., Липовецкий, М.Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы [Текст]: учебное пособие: в 2-х т. Т. 1: 1953 – 1968 / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. – М., 2003 (Глава 2 «Соцреализм с человеческим лицом»)

Л. Аннинский. Ядро ореха. Критические очерки. – М., Советский писатель, 1965

Новое в школьных программах. Русская поэзия XX века. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Сост. С.Ф. Дмитренко. – М., Изд-во МГУ, 1998

Л. Лавлинский, Сердца взрывная сила (о лирической поэзии 60 годов). – М., Советский писатель, 1972

В. Барлас, Глазами поэзии. Об открытиях искусства и современных поэтах. – М., Советский писатель, 1966

Б.Мессерер, «Промельк Беллы» «Знамя»,2011

Конспект лекции «Поэзия 60х годов XX века»

Приветствие, переход к теме занятия, постановка цели.

Цель занятия: сегодня мы познакомимся с культурными тенденциями периода «оттепели» годов, изучим черты творчества представителей четырех поколений официальной поэзии и представителей неофициальной поэзии (авторское песни).

Период «оттепели» получил свое название с легкой руки И.Эренбурга, опубликовавшего в 1954 году одноименную повесть. Как всякий культурно-исторический цикл, он не имеет жестких хронологических границ, однако есть такие события, которые сыграли роль рубежных знаков «оттепели»: знак начала – секретный доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях» на 20 съезде Коммунистической партии Советского Союза (февраль 1956 года), знак конца – подавление «пражской весны» советскими танками (август 1968 года).

Но все же этот относительно короткий период времени оказался одним из важнейших периодов в истории России и ее культуры. В этот период общественное сознание прошло очень трудный перевал: через эйфорию, основанную на вере в незыблемость основ советской системы и надежде на «восстановление ленинских норм партийной и государственной жизни», к глубоким сомнениям, а затем к разочарованию в возможности построения «социализма с человеческим лицом» в тоталитарном государстве. Однако самые первые проблески свободы, робкие ростки демократии оказались толчком для пробуждения умов, активизации социальной деятельности, для мощного творческого подъема. В культурное сознание стали возвращаться произведения Бабеля, Платонова, Булгакова, Цветаевой, Мандельштама, Олеши, а в общем потоке с дозволенными стали доступнее и книги остающихся под официальным запретов философов и поэтов. Слегка приоткрылся «железный занавес», и советские люди смогли познакомиться с фильмами итальянского неореализма, прочитать произведения Хемингуэя, Фолкнера, Камю, Сартра и тд. После почти трех десятилетий полного запрета стал пробиваться к зрителям и читателям художественный авангард, у него появились последователи. Сам дух времени был «оттепельным».

Буквально во всех видах искусства появляются значительные произведения: в кино - «Иваново детство» и «Андрей Рублев» А. Тарковского, «Летят журавли» М. Калатозова, «Баллада о солдате» Г. Чухрая, «Гамлет» Г. Козинцева, фильмы Г. Данелия, Э. Рязанова; в театре – явления ефремовского «Современника и любимовской «Таганки», спектакли А. Эфроса по пьесам В. Розова в театре имени Ленинского комсомола; в изобразительном искусстве – скульптуры Э.Неизвестного, «суровый реализм» П. Осовского и В. Никонова; в музыке – поздние симфонии Д.Д. Шостаковича, музыка А. Шнитке и тд.

Процесс оживления культурной жизни шел противоречиво. Государство не хотело утрачивать контроль над художественным творчеством, но не могло не считаться с тенденциями времени, кроме того требовалось создавать видимость демократизации (внутри страны и перед мировым общественным мнением). Заигрывания партии с творческой интеллигенцией, некоторые цензурные послабления чередовались с «накачками» на знаменитых встречах руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства и «завинчиванием гаек». Например, дозволялось, хоть и с огромными препонами, существование журнала «Новый мир» с той критической ориентацией, которую ему придал А. Твардовский, но в противовес поддерживался журнал «Октябрь» во главе с откровенным сталинистом В. Кочетовым. Затевался «шабаш» по поводу присуждения Нобелевской премии Пастернаку за роман «Доктор Живаго» и дозволялась публикация «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына. Открывалась впервые в СССР выставка работ Пабло Пикассо и учинялся разгром «бульдозерной выставки», где был представлен современный отечественный авангард. С подачи самого Хрущева в газете «Известия» печаталась остросатирическая поэма Твардовского «Теркин на том свете» и раскручивались судебные процессы над «клеветниками» Синявским и Даниэлем и «тунеядцем» Бродским. Но на этот раз, впервые за сорок лет, писательская общественность не сказала «единодушно одобряем» и не отмалчивалась – начались протесты, выступления свидетелей защиты на суде, коллективные письма писателей в ЦК. Отсюда пошла подпольная «Хроника текущих событий», стал набирать силу «самиздат» и «тамиздат».

Самые первые симптомы «оттепели» появились именно в художественной среде. В 1953 году в статье «О работе писателя» Илья Эренбург писал: «Место писателя не в обозе, он похож скорее на разведчика, чем на штабного писаря. Он не переписывает, не излагает, он открывает». Каверин с трибуны Второго съезда советских писателей (декабрь 1954 года) делился мечтой: «…Я вижу литературу, которая не отстает от жизни, а ведет ее за собой», а Ольга Берггольц отстаивала право лирического поэта на «самовыражение». Владимир Померанцев опубликовал статью «Об искренности в литературе», где призывал не обходить «противоречивые и трудные вопросы» и рассуждал «о надобности освещения отрицательных сторон нашей жизни».

Дискуссия разделила творческую общественность на два лагеря – на тех, кто хотел перемен и кого впоследствии стали называть «шестидесятниками», и тех, кто старался сохранить все по-прежнему («охранителями»).

Лирика активно развивается и проникает в другие литературные роды, влияя на жанровую систему. «Все в Москве пропитано стихами,/ Рифмами проколото насквозь» (А. Ахматова 1963 год). Лирический подъем захватил все поэтические поколения.

В поэзии активизируются разные поэтические поколения этого периода:

Ахматовское поколение: Ахматова, Пастернак, Заболоцкий.

Их творчество началось с периода Серебряного века, 60е год – последний этап их творчества.

Поколение неоакмеистов: Арсений Тарковский, Давид Самойлов, Мария Петровых, Семен Липкин и тд.

В поэзию они пришли в 30е годы и продолжали в своем творчестве модернистские тенденции. В 30-40е годы печататься не могли из-за цензуры, спасались переводами. В 60е годы только начинают открыто печататься.

Поколение комсомольские поэтов 30х годов: А.Ф. Твардовский, Я. Смеляков, Леонид Мартынов.

Творчество соответствовало идеологии, советскому пафосу, воспевали новое государство. В 60е годы период драматичного переосмысления переосмысления поэтами своих этических и эстетических принципов.

Поэты-шестидесятники: Е. Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина.

Только пришли в поэзию. Е. Евтушенко: «Мы дети 1956 года» (о XX съезде писателей). Тема разоблачения культа личности Сталина.

Кроме официальной поэзии в 60е годы развивается неофициальная поэзия (писатели, печатающиеся в самиздате).

Группа лианозовских поэтов (город Лианозово): Генрих Сапгир и тд.

Ленинградские поэты: Иосиф Бродский, Евгений Рейн, Глеб Горбовский и тд.

Поэты-шестидесятники.

Знаковое событие – открытие памятника Маяковскому в Москве 29 июля 1958 года. В заключение митинга выступали поэты, но неожиданно митинг получил продолжение – из толпы стали выходить люди и читать стихи. Собрания «на Маяке» тех, кто хотел читать и слушать стихи, стали регулярными. К памятнику (на Маяке) выходили поэты и читали свои свои стихи. Политехнический музей не вмещал желающих послушать стихи, поэтические вечера переместились в Лужники и на стадионы.

Все это было выражением и бурной активизации духовной жизни, и обострившейся потребности в высказывании, и интереса к жизни души, к мысли, мнению, чувствованиям человека.

По отношению к поэтам – «шестидесятникам» нельзя применять слово «группа», ибо никаких организационных границ она не имела. Однако поэзия «шестидесятников» стала сильным и влиятельным художественным течением, имеющим отчетливо выраженный концептуальный и стилевой облик. Именно они вновь привили любовь к стихам миллионам людей, открыли им дверь в огромную библиотеку шедевров отечественной и мировой поэзии. В начале «оттепели» люди хотели слушать именно их стихи. Значит они говорили что-то такое, в чем остро нуждались их современники. Евгений Евтушенко так характеризовал их деятельность: «поколение, которое смолоду поставило вопрос о необходимости моральной перестройки нашего общества». Однако та перестройка, к которой они призывали, не посягала на признанные устои советского общества. Одни говорили на языке понятий и ценностей, которые не расходились с идеалами социализма, но согласовывались с менталитетом современников.

Кроме того они не отрывались от действующих поэтических традиций. Связаны с поэтами фронтового поколения, высоко ценят в них бесстрашие видения, суровую правдивость, оголенность чувств. Связаны с поэзией Есенина.

Темы: - разоблачение культа личности Сталина (поэзия злободневная, актуальная).

Публицистический пафос часто выражают в откровенно риторической форме, порой прибегая к аллегориям.

Пр: Р. Рождественский «Утро!»

УТРО

Темнота …

Говорит спокойно вначале,

а потом клокоча от гнева:

- Люди!

Что ж это?

Ведь при мне вы

тоже кое-что

различали.

Шли,

с моею правдой не ссорясь,

хоть и медленно,

да осторожно...

Я темней становилась нарочно,

чтоб вас не мучила совесть,

чтобы вы не видели грязи,

чтобы вы себя

не корили...

Ночь, молчи!

Все равно не перекричать

разрастающейся вполнеба зари.

Замолчи!

Будет утро тебе отвечать.

Будет утро с тобой говорить.

Ты себя оставь

для своих льстецов,

а с такими советами к нам

не лезь -

человек погибает в конце концов,

если он скрывает

свою болезнь…

Стремились преобразить традиционный социальный пафос советской гражданской лирики в пафос гуманистический, общечеловеческий.

В начале «оттепели» качество их поэзии было очень невысоким, но приобретало большую эмоциональную силу (надежды на скорое освобождение от пороков, ибо ни мыслились лишь как «искажение», как деформация прекрасной идеи).

Меняется основная установка поэзии. Нет помпезности. Поэзия становится открытой, откровенной писателю. Лирический герой меняется. Это современник, обычный человек. Меняется позиция автора и читателя (на равных, интимность). Поэт не стыдится говорить, говорит о неприглядных сторонах своего характера, тк это обычный человек, как все.

Меняется отношение шестидесятников к эпохе. Мощная гражданская тематика. Но меняется ее характер. Отношение к эпохе, ко времени, к человеку в эпохе становится более критичным. Лирический герой переживает за все, что происходит в стране. История, государство, эпоха – эти слова в поэзии лишаются абстрактности, становятся близкими и понятными и поэту, и читателю. Установили интимный, домашний контакт с явлениями и категориями мегамасштабными – эпохой, историей, человечеством.

Пр: «Назначение поэзии – очистить историю от скверны» (Евтушенко «Золушка»):

Моя поэзия, как Золушка,

забыв про самое своё,

стирает каждый день, чуть зорюшка,

эпохи грязное бельё…

и, на коленях с тряпкой ползая,

полы истории скоблит.

Отношение паритетности с эпохой, историей. Считали, что могут повлиять на судьбу своих современников. Гражданская поэзия перестает быть помпезной, становится простой и понятной. Между человеком и временем отношения паритетности. Восстанавливали первоначальный, идеальный смысл отношений между личностью и социумом, индивидуальной судьбой и историей, который предполагался социалистической мечтой.

Евтушенко:

ломавшееся время накричало,

и время было мной, и я был им,

и что за важность: кто был нем сначала. («Эстрада», 1966)

Вознесенский:

Россия любимая,

с этим не шутят.

Все боли твои - меня болью пронзили.

Россия,

я - твой капиллярный сосудик,

мне больно когда -

тебе больно, Россия. («Лонжюмо», 1963)

Опираются в традициях на поэтов Серебряного века. Пр: Вознесенский ориентируется на Маяковского и Пастернака. Ахмадулина – на Ахматову и Цветаеву. От Маяковского гражданственность, которая личному придает значение общего, а общее переживает как личное.

Точку опоры искали в утопических представлениях, которые связывались с понятиями «революция», «Октябрь», «коммунизм». Для них эти понятия стали мифологемами, они потеряли живую плоть, их замещали знаки – красное знамя, строка революционной песни, которые для них становились эмблемами нравственной чистоты, самоотверженности, свободы и справедливости.

Евтушенко: «Товарищи, / надо вернуть словам // Звучание их первородное» (Празднуйте Первое мая!») и клялся: «Революцию я не продам!» («Разговор с Революцией»).

С модернистскими тенденциями их объединяет:

Установка на эксперимент (ритмичный рисунок, может вводиться прозаический кусок, рифмы могут быть неточными, метафоры оригинальные, уподобляются предметы и явления из разных семантических пластов).

Пр: Евтушенко – земной шар, как апельсин в авоське.

Поэтика тропов, с помощью которой выражался эмоциональный подъем (изобилие разных художественных средств – метафоры, эпитеты, сравнения развернутые, стилистические фигуры). В их ассоциативное поле втянуты новейшие представления и понятия (ракеты, аэропорты, антимиры, пластмассы, изотопы, рок-н-ролл и тд.). Рядом с приметами НТР образы русской старины, великих художественных свершений, отзвуки глобальных событий.

«Метафору я понимаю не как медаль за художественность, а как мини-мир поэта. В метафоре каждого крупного художника – зерно, гены его поэзии», - утверждает Вознесенский.

Вознесенский: «Автопортрет мой, реторта неона, апостол небесных ворот - / аэропорт!»

Исповедальность

Звукопись.

Андрей Вознесенский

Рок-опера «Юнона и Авось» с Рыбниковым (в основе поэма «Авось»). С Раймондом Паулсом «Миллион алых роз» (в основе исторический сюжет из жизни художника Пиросманишвили (Пиросмани)). «Барабанщик».

Черты лирического героя:

Самоощущение лирического героя – жадность до нового, жажда открытия иных, неведомых доселе горизонтов, поиск новых символов веры.

Лирический герой подчеркнуто обыденный. Но несет в себе драматизм – воспитанный в утопически-оптимистическом духе, переживает мучительный процесс освобождения от правды.

Исповедальность – особая откровенность и доверительность с читателем.

Не в ладах с собой

Евтушенко:

Я что-то часто замечаю,

к чьему-то, видно, торжеству,

что я рассыпанно мечтаю,

что я растрепанно живу.

Среди совсем нестрашных с виду

полужеланий,

получувств

щемит:

неужто я не выйду,

неужто я не получусь?

Евгений Евтушенко

Прочтение студентами выдержек из статьи Озерова Ю.А. «Поэты – шестидесятники», выявление черт творчества поэта.

С одной стороны установка на массового читателя, слушателя-зрителя. Поэтому появляются специфические стилистические черты (публицистичность, повышенная риторичность, включение клятвы, лозунговость).

Пр: поэма «Братская ГЭС», «Надо не прятаться, драться!»

Стремление эпатировать публику (от футуристов) – смелые гражданские заявления.

С другой стороны он всегда был противником деления поэзии на громкую и тихую (Тихая поэзия конца 60х – начала 70х годов – интонация поэзии тихая, элегическая, спокойная, интимная (Николай Рубцов)). В его творчестве есть черты обеих. Пишет об этом в стихотворении «Над могилой Рубцова».

К элегической линии относятся его стихи о природе (много общего с Рубцовым). Пр: «Береза», «Станция Зима».

Особое внимание уделяет жанру поэмы. Пр: «Братская ГЭС», «Коррида» (1975), «Под кожей статуи Свободы» (1969).

Многое в его поэзии связано с поездками за границу.

Черты стиля: - Часто ассонансные рифмы.

Эксперимент над рифмой. Внимателен к фонетическому оформлению стихов.

В контексте одного стихотворения лексика из разных стилевых пластов.

Неологизмы (от Маяковского) словообразовательные, часто связаны с суффиксами субъективной оценки.

Пр: стихотворение «Инфантилизм» - гражданская поэзия, но без умозрительности.

Афористичная поэзия (точность и лаконичность его языка)

Много перифразов из русской литературы, русских образов

Пр: стихотворение «Западное киновпечатление»

Лирический герой откровенен до обнаженности, до юродства (самолюбование самобичеванием). Парадокс – в акте взыскательной ревизии себя, в самом состоянии душевной муки, в обнаружении собственной противоречивости и неустойчивости герой находит основания для самоутверждения. В противоречивости проявляется нестандартность человека, его принципиальная незавершенность. Мучаюсь – следовательно, существую.

«Пролог»

Я разный -

я натруженный и праздный.

Я целе-

и нецелесообразный.

Я весь несовместимый,

неудобный,

застенчивый и наглый,

злой и добрый.

Я так люблю,

чтоб все перемежалось!

И столько всякого во мне перемешалось

от запада

и до востока,

от зависти

и до восторга!

Я знаю - вы мне скажете:

"Где цельность?"

О, в этом всем огромная есть ценность!

Лирический герой требует внимания к своей душевной жизни,он жаждет чуткости к себе.

«Тревожьтесь обо мне»

Тревожьтесь обо мне

пристрастно и глубоко.

Не стойте в стороне,

когда мне одиноко.

В усердии пустом

на мелком не ловите.

За все мое «потом»

мое «сейчас» любите.

В слове и переживании лирического героя проецируется читатель, потенциальный со-герой стихотворения. Утверждает самоценность любого человека и требует чуткости, отзывчивости к его душевной жизни.

Взыскуя чуткости к себе, открывает свою душу навстречу жизни других. «Я жаден до людей». В его стихотворениях появляются герои: «Муська с фабрики конфетной», «лифтерша Маша», «дядя Вася» и тд. (простые советские люди). Лирический герой сопереживает им, каждый из них самоценен, в каждом из них – Россия.

Двуединство образов «простых людей» и России. Простенькие ритмы, ломкая рифма, песенная мелодика, щемящая интонация. «Идут белые снеги».

Видит высокое в том, что считается низким, видит необыкновенное в обыденном.

Роберт Рождественский

Просмотр отрывка из к/ф «Застава Ильича» с выступлением Роберта Рождественского (отрывок из стихотворения «Винтики»). Выделение основных черт его творчества.

Основной пафос гражданский и нравственный.

Высокая патетика.

Лирическое начало растворено в общем «роевом» голосе и чувстве.

Риторика.

Творчество многотемное. Начинает с лирической публицистики. В его стихотворениях лирический герой оценивает историю, сливается с современностью. Максималист с точки зрения утверждаемой системы ценностей.

Ранние стихотворения – патриотическая линия. Пр: «Говорите по-советски». Образ Ленина в эпоху «Оттепели» культовый образ (идеал для подражания, эталон). Называть Ленина «Ильичом» стали в эту эпоху, когда его стали воспринимать как человека, близкого.

Пик гражданской поэзии 1953 – 1959 годы.

Любовная лирика: утверждает самые простые истины, возвращает литературу к классической (в плане системы ценностей). Более популярными стали стихотворения шестидесятников, посвященные вечным темам любви, дружбе и тд.

Песенные стихотворения Рождественского: «Позвони мне, позвони!», «Ах, эта свадьба…», «Песня Яшки-Цыгана», «Я сегодня до зари встану», «Эхо любви», «Песня о Родине», «Там за облаками», «Желаю Вам», «Не надо печалиться…».

Белла Ахмадулина

Прочтение студентами стихотворения Беллы Ахмадулиной «По улице моей…» и выявление черт ее творчества.

Поэзия Беллы Ахатовны интересна тем, что она любила и умела сочетать в своих стихотворениях образы традиционно-старого и нового мира. В ее произведениях фигурируют такие предметы как свеча, лампада, дряхлый дом и новые на тот момент вещи: светофор, самолет, магнитофон. Иосиф Бродский называл ее наследницей лермотновско-пастернаковской линии в поэзии России.

Впервые в современной советской поэзии Ахмадулина заговорила высоким поэтическим слогом. И если сейчас можно смело говорить о существовании самого понятия «изящная словесность», то это во многом является заслугой Беллы Ахмадулиной перед русской литературой.

Возвышенная лексика, метафоричность, изысканная стилизация «старинного» слога, музыкальность и интонационная свобода стиха делали ее поэзию легко узнаваемой.

Сама стилистика ее речи являлась бегством от современности, срединности, обыденности, способом создания идеального микрокосмоса, который Ахмадулина наделяла своими ценностями и смыслами.

Лирическую фабулу многих ее стихов составляло не лишенное магического оттенка общение с «душой» предмета или пейзажа (свечи, портрета, дождя, сада), призванное дать им имя, пробудить их, вывести из небытия.

Всего-то - чтоб была свеча,

свеча простая, восковая,

и старомодность вековая

так станет в памяти свежа.

И поспешит твое перо

к той грамоте витиеватой,

разумной и замысловатой,

и ляжет на душу добро.

Уже ты мыслишь о друзьях

все чаще, способом старинным,

и сталактитом стеаринным

займешься с нежностью в глазах.

И Пушкин ласково глядит,

и ночь прошла, и гаснут свечи,

и нежный вкус родимой речи

так чисто губы холодит.

Во многих стихах, особенно с условно-фантастической образностью (поэма «Моя родословная», «Приключение в антикварном магазине», «Дачный роман») она играла со временем и пространством, воскрешала атмосферу 19 столетия, где находила рыцарство и благородство, великодушие и аристократизм, способность к безоглядному чувству и состраданию - черты, составлявшие этический идеал ее поэзии, в которой она говорила: «Способ совести избран уже, и теперь от меня не зависит». Желание обрести духовную родословную обнаруживалось в стихах, обращенных к Пушкину, Лермонтову, Цветаевой и Ахматовой («Тоска по Лермонтову», «Уроки музыки», «Я завидую ей - молодой» и других произведениях); в их судьбе она находит свою меру любви, добра, «сиротства» и трагической оплаченности творческого дара. Эту меру Ахмадулина предъявляла к современности - и в этом (не только в слове и слоге) состоял ее особый характер наследования традиции 19 века.

Эстетическая доминанта творчества Ахмадулиной - стремление воспеть, «воздать благодаренье» «любой малости»; ее лирика была переполнена признаниями в любви - прохожему, читателю, но прежде всего друзьям, которых она была готова простить, спасти и защитить от неправого суда. «Дружество» - основополагающая ценность ее мира (стихотворения «Мои товарищи», «Зимняя замкнутость», «Наскучило уже, да и некстати, «Ремесло наши души свело»). Воспевая чистоту дружеских помыслов, Ахмадулина не лишала эту тему драматических обертонов: дружество не спасало от одиночества, неполноты понимания, от обоюдной безысходности.

Ахмадулина всегда избегала, в отличие от других «шестидесятников», общественно-значимые социальные темы.

Лирика Ахмадулиной не воспроизводила историю душевных страданий, а лишь указывала на них: «В той тоске, на какую способен», «Однажды, покачнувшись на краю», «Случилось так...». О трагической подоснове бытия она предпочитала говорить в иносказательной форме («Не плачьте обо мне! Я проживу...» - «Заклинание»), но чаще в стихах о поэзии, самом процессе творчества, занимающих в ее творениях очень большое место.

Творчество для Ахмадулиной - и «казнь», «пытка», и единственное спасение, исход «земной муки» (стихотворения «Слово», «Ночь», «Описание ночи», «Так дурно жить); вера в слово (и верность ему), в нерасторжимость «словесности и совести» у Ахмадулиной столь сильна, что настигающая немота равносильна для нее небытию, утрате высокой оправданности собственного Ахмадулина готова расплачиваться за поэтическое избранничество «мукой превосходства», страдание виделось ей искуплением душевного несовершенства, «обострением» личности, но в стихотворениях «Плохая весна», «Это я» она преодолевает эти искусы.

Традиционную тему противостояния поэта и толпы Ахмадулина решала без привычного обличения непосвященных (стихотворенье «Озноб», поэма «Сказка о дожде»): московская богема в конфликте с поэтом представала не неизбывно враждебной, а генетически чуждой.

В сборниках «Тайна», изданном в 1983 году, и «Сад», изданном в 1987 году, и отмеченном в 1989 году Государственной премией, поэтический герметизм, описание уединенных прогулок, «ночных измышлений», встреч и расставаний с заветными пейзажами, хранителями тайны, смысл которой не расшифровывался, сочетался с социально-тематическим расширением поэтического пространства: появлялись обитатели пригородных предместий, больниц, неустроенные дети, боль за которых Ахмадулина претворяет в «соучастье любви».

Песни бардов лиричны, искренни.

Основная ценность, которую они воспевали – мотив свободы, дружеского круга в лесу, у палатки, у костра, который они противопоставляли благоустроенной жизни горожанина.

Это не профессиональные поэты.

Наблюдается абсолютная индивидуальность поэтов. Их творчество распространяется благодаря магнитофонам.

Булат Окуджава

Прочтение студентами стихотворений Булата Окуджавы и выделение индивидуальных черт его творчества.

Война – трагическое испытание человеческой души.

Лирический герой – мальчик, сменивший школьную парту на окопы, испытывает на себе ее жестокость, но сопротивляется расчеловечиванию («Я буду улыбаться, черт меня возьми, / в самом пекле рукопашной возни»).

Чувство хрупкости человеческой жизни и потребность в добрых началах, которые бы поддерживали человека и давали ему надежду.

Человечность. Источник – сострадание отдельному человеку, чтобы помочь ему избыть одиночество.

Образ одиночества – знак главной беды человеческого существования.

В центре эстетической системы – понятие идеала (надежда). Объект поклонения ищет рядом, в кругу ценностей, которые ему близки.

Особый топос, своя собственная художественная Вселенная, где обитают его герои и богини (Арбат). Арбат – неофиальное ядро столицы. Подлинность Арбата в его неказистости, бытовой обыкновенности, описывает его топографию. Это этический центр мира.

Арбатское братство – в иерархии духовных ориентиров Окуджавы занимает самое высокое место.

Лирический субъект – бард, исполнитель непритязательных песенок, которые сочиняются во дворе и поются для компании. Это «ролевой образ». Поет не о простых людях, а от имени «простых людей».

Стилизация под распространенные художественные формы «масскульта». Особый лирический жанр – песенки, стилизованные под городской романс.

Воссоздает образ «арбатского» менталитета и лингвалитета. «Арбатская субкультура» на фоне общекультурных норм в своей угловатости и наивности выглядит чем-то подлинным.

Романтическая позиция и сентиментальные истоки. Актуализировал посредством сказки (отдельные образы и мотивы, сказочная атрибутика, ассоциации со сказочными архетипами).

«Сапожник»: «А черный молоток его, как ласточка,/ хвостом своим раздвоенным качает».

«В Барабанном переулке барабанщики живут».

Арбат – это «рай, замаскированный под двор,/ где все равны:/и дети, и бродяги».

Теплый юмор по отношению к героям песенок.

Душевность «Возьмемся за руки, друзья,/ чтоб не пропасть поодиночке!»

В авторской песне на первое место Булат Окуджава ставит текст. Мелодия приобретает функцию музыкального аккомпанемента, усиливающего лиричность звучания стиха. «Для меня авторская песня - это прежде всего стихи. Поющий поэт», - так сам Булат Окуджава определяет специфику жанра. Булат Окуджава редко пишет песни «от первого лица», но поет их всегда «от себя»: «Мне важно, чтобы те самые чувства, которые владеют мною, автором песни, в момент ее исполнения завладели бы и слушателями...»

Лирический герой Окуджавы тоже стремится будоражить человеческие умы. Его главное желание – сделать души людей более чуткими и отзывчивыми. Эта тема звучит в стихотворении «Полночный троллейбус» Это настоящее соединение одиноких душ создаёт ту общность, которую Окуджава в другой своей известной песне лирически трогательно назовёт «надежды маленький оркестрик под управлением любви».

Кстати, любовная тема занимает у Булата Окуджавы совершенно особое место. Любовь воплощается в разнообразных ситуациях, имевших место в самых разных эпохах. Например, в песнях Окуджавы мы встречаем любовь гусара и прекрасной Наталии, влюблённость музыканта, дарящего своё вдохновение своей возлюбленной. Влюблённый человек по Окуджаве готов навечно передаться великому таинству любви, забыв о сне. Но, безусловно, главный мотив любовной лирики Окуджавы – это поклонение любимой женщине, её обоготворение.

Хотя Окуджава творил в прошлом столетии, в его стихах зачастую заметна некоторая путаница времён, и это неудивительно – автор не раз сам называл себя поэтом XIX века. Окуджава стремится вернуться в «свою» эпоху, в которую он по случайности не попал, сочиняя исторические стихи. Например, «Батальное полотно» стало квинтэссенцией XIX века, которой сошлись образы императора, генерала и свиты. Над ними же – вечное, неизменное небо, которое не меняется с течением времени. Романтика былых сражений перемешивается с трагедией недавних событий: поэт был участником Великой Отечественной войны. На эту тему – проникновенное стихотворение-песня «До свидания, мальчики». Названия и первые строчки песен рисуют войну как величайшую народную трагедию («Вы слышите, грохочут сапоги», «Простите пехоте», «А мы с тобой, брат, из пехоты»).

10 . Юрий Визбор

Отношение к войне, верность долгу памяти, преемственность и связь поколений. Осмысливая истоки своего мировоззрения, Визбор скажет в пьесе «Березовая ветка» устами одного из ее героев: «В байдарочном походе по реке Жиздре, протекающей в брянских лесах, мы натолкнулись на удивительный след войны. Четверть века назад какой-то солдат повесил на березу винтовку. Четверть века она висела на этой березе. Сталь ствола съел ржавчина, ремень сгнил. Но ложе приклада приросло к березе стало ее частью, и сквозь этот бывший приклад уже проросли пробились к солнцу молодые веселые ветки. То, что было орудие* войны, стало частью мира, природы. И я тогда подумал, что это » есть - я, мы, мое поколение, выросшее на старых, трудно затягивающихся ранах войны... Война убила не только тех, кто пал на поле боя. Она была суровым рассветом нашего послевоенного поколения. Оставила нам в наследство раннее возмужание, жидкие школьные винегреты, безотцовщину, ордера на сандалии, драки в школьных дворах за штабелями дров. Война была моим врагом - личным врагом».

Что касается духовных факторов, в той или иной мере определявших художественные вкусы Визбора, то это были не теряющие ценности в любое время народные песни, песни военных и послевоенных лет (он прямо-таки с благоговением относился к замечательному поэту-песеннику Алексею Фатьянову), наконец, дворовые песни.

Любовь - горы. Они же писали песни, обычно на известные мелодии, никаких попыток сочинительства музыки в то время не предпринималось. Первую свою песню, «суперромантическое произведение», Визбор написал в 1952 году. Называлась песня «Мадагаскар», хотя к известному острову никакого отношения не имела. В то время увлекались Киплингом, экзотикой далеких стран, когда все казалось романтичным. Ну а музыка песни была заимствована из спектакля Кукольного театра С. Образцова «Под шорох твоих ресниц».

Походная туристская тематика, горы стали определяющими темами песенного сочинительства Визбора до конца 50-х годов.

Причем наряду с самодеятельной туристско-студенческой песней рос интерес и к песне народной, которая практически и познакомила Визбора с народными песенными традициями.

Север для москвича Визбора - часть Родины, часть жизни.

Ветер в сопках. Синева долин.

Белый, замороженный залив.

Здесь учился жизни боевой:

Песни петь, чеканить строевой.

Как же расплатиться мне с тобой

Край мой, бесконечно голубой?

Я - не гость, считающий часы,

Я, москвич, представь себе, - твой сын.

К тому времени туристская, студенческая песня (тогда еще не было устоявшегося сегодня термина «самодеятельная песня», хотя и он не вполне соответствует содержанию этого явления) развивалась бурно. В свой репертуар Визбор включает лучшее, что было создано самодеятельными авторами. Ряд лет (конец 50-х - начало 60-х годов) он - активный пропагандист не только своих песен, но и песен Юлия Кима, Ады Якушевой, Булата Окуджавы, Дмитрия Сухарева, Евгения Клячкина, Новеллы Матвеевой, Михаила Анчарова и многих других. Александр Городницкий признается, что до сих пор некоторые свои ранние песни слышит голосом Визбора.

Заявив о себе прежде всего как романтик походной жизни, романтик дорог, Визбор видит, что рядом есть и другие песни на эту тему. Против пустоты, пошлости и безвкусицы в песенном спортивном быту Визбор выступает в 1959 году с фельетоном в журнале «Музыкальная жизнь». И выступает, говоря современным языком, конструктивно, формулируя свою программу: искоренить дрянные песни можно только песнями хорошими.

Негромкие, лиричные, светлых и чистых тонов иногда с ноткой грусти, но не пессимизма, с незатейливыми, легко запоминающимися мелодиями, они уверенно потеснили своих предшественниц.

Его всегда притягивали профессии, требующие от человека усилий, воли, мужества, он любил людей неординарных профессий: летчиков и полярников, моряков и альпинистов, рыбаков и космонавтов. И в своих произведениях показал нелегкую романтику их работы и жизни.

Растет песенный диапазон и самого Визбора: разъезжая по заданиям редакций по стране, бывая там, где совершаются великие дела, он из всех этих поездок привозит песни. Вот только некоторые из них: «Любовь моя, Россия», «Охотный ряд», «Астрономы», «Подмосковная зима», «На плато Расвумчорр», «Ищи меня сегодня», «Спокойно, дружище, спокойно», «Да обойдут тебя лавины», «Если я заболею» - на несколько переделанные стихи Ярослава Смелякова. «Самое большое признание для поэта, - говорил потом Смеляков в своем выступлении по радио, - когда его стихи становятся народной песней». Путевку к этой народности песни дал Визбор.

11. Юлий Ким

Прослушивание студентами песни Юлия Кима, выделение черт творчества поэта.

«…Ничего другого я не умею. И мне это очень нравится. А тема неисчерпаемая. Образы и фигуры, которые и раньше знало человечество, постоянно трансформируются, и век от века появляются всё новые характеры. Всё это бесконечно снабжает материалом. Поэтому, если устроить парад моих персонажей, то это будет довольно пёстрое собрание. Кто только не пел мои песни: здесь отметились и Джигарханян, и Боярский, и Гафт, и, конечно, Николай Петрович Караченцов – у него в репертуаре было три или четыре моих песни. Но особенно я горжусь тем, что песни на мои стихи исполняли Евгений Евстигнеев и Евгений Леонов, который отличался полным отсутствием музыкального слуха. Но, тем не менее, он спел небольшую лирическую песню на музыку Дашкевича и на мои стихи в фильме «Гонщики»…»

Его песни стали звучать в кинофильмах, а вскоре он начал и специально сочинять для кино и телевидения. В 1968 году получил первые предложения написать песни для театральных спектаклей. С 1970 года Юлий Ким сотрудничает с композиторами В. Дашкевичем, Г. Гладковым, А. Рыбниковым и другими.

Ранние песни Юлия Кима проникнуты юмором и доброжелательной иронией. Автор как бы с кем-то постоянно перемигивается, переглядывается, перекликается. Даже первые его – камчатские – песни были «ослепительны и пятнисты, как оттаивающая тундра, как расписанная солнечными бликами сопка, как пенный гребешок волны камчатского берега» (Л. Анненский).

В песнях диссидентского цикла автор остается неуязвимым под защитой остроумного иносказания, смысл которого, впрочем, достаточно прозрачен, причем текст – это скорее обманное движение, ловушка. В действительности убийственен сарказм, а не пафос: Ким не гневается и, кажется, вообще избегает проявления чувств.

В песнях для театра, кино и телевидения он развивает традиции литературной стилизации. Речитативность, оперность, частушечный говор, романсовые интонации, разговорные аппликации – все это мастерски организуется в песню «Перечень жанров от частушки до молитвы и партнеров от Свифта до Горина – вовсе не литературоведческое обоснование песни, а та же песня. Надо только вслушаться. Надо уловить в этой пестроте лейтмотивы. В этом столпотворении фигур – линии постижения» (Л. Аннинский).

Перу Юлия Кима принадлежат три киносценария. По двум из них на Студии детских и юношеских фильмов имени М. Горького режиссером М. Юзовским поставлены кинофильмы «После дождичка в четверг» (1985) и «Раз, два – горе не беда» (1989), к которым Ю. Ким написал также тексты песен (на музыку Г. Гладкова и Р. Гринблата). Помимо этого он является автором песен, романсов, вокальных номеров или их текстов еще более чем к 40 кино- и телефильмам, среди которых: «Улица Ньютона, дом 1» (режиссер Т. Вульфович; «Ленфильм», 1963), «Похождения зубного врача» (режиссер Э. Климов; «Мосфильм», 1965), «Бумбараш» (режиссеры Н. Рашеев, А. Народицкий; композитор В. Дашкевич; Студия имени А. Довженко, 1972), «Точка, точка, запятая...» (режиссер А. Митта; композитор Г. Гладков; «Мосфильм», 1973), «Двенадцать стульев» (режиссер М. Захаров; композитор Г. Гладков; ЦТ, Т/о «Экран», 1976), «Маяковский смеется» (режиссеры С. Юткевич, А. Каранович; композитор В. Дашкевич; «Мосфильм», 1976), «Про Красную Шапочку» (режиссер Л. Нечаев; композитор А. Рыбников; «Беларусьфильм», 1977), «Красавец мужчина» (режиссер М. Микаэлян; композитор В. Дашкевич; ЦТ, Т/о «Экран», 1978), «Обыкновенное чудо» (режиссер М. Захаров; композитор Г. Гладков; ЦТ, Т/о «Экран»,1978), «Голубой карбункул» (режиссер Н. Лукьянов; композитор В. Дашкевич; «Беларусьфильм», 1979), «Короли и капуста» (режиссер Н. Рашеев; композитор В. Дашкевич; Студия имени А. Довженко, 1979), «Пять вечеров» (режиссер Н. Михалков; «Мосфильм», 1979), «Сватовство гусара» (режиссер С. Дружинина; композитор Г. Гладков; ЦТ, Т/о «Экран», 1979), «Ярославна, королева Франции» (режиссер И. Масленников; композитор В. Дашкевич; «Ленфильм», 1979), «Дульсинея Тобосская» (режиссер С. Дружинина; композитор Г. Гладков; «Мосфильм», 1980), «Сказка странствий» (режиссер А. Митта; композитор А. Шнитке; «Мосфильм» при участии студий ЧССР и СРР, 1983), «Пеппи Длинный Чулок» (режиссер М. Микаэлян; композитор В. Дашкевич; «Мосфильм», 1984), «Формула любви» (режиссер М. Захаров; композитор Г. Гладков; «Мосфильм», 1984), «Дом, который построил Свифт» (режиссер М. Захаров; композитор Г. Гладков; ЦТ, Т/о «Экран», 1985), «Роковые яйца» (режиссер С. Ломин; композитор В. Дашкевич; «АДА-фильм»; «Трилобит», Чехия, 1995).

Песни Юлия Кима сразу угадываются по особой интонации, в которой сочетаются ироничность и безмятежность, разумный скепсис и умение подчеркнуть мысль, спрятав эмоции. В Юлии Киме удивительным образом сохранилась детская наивность чистой души, вера в человека, в чудесное свойство доброты.

Неподражаемый артистизм - это не просто манера нашего гостя говорить, держаться, общаться с аудиторией. Театральной аурой, способностью удивительного внутреннего перевоплощения проникнуто все его творчество, заставляющее вспомнить о знаменитом утверждении Шекспира о взаимосвязи и взаимопроникновении реальной жизни и театра, игры, придуманной людьми, чтобы попытаться глубже разобраться в том, что же такое сама жизнь.

Театральность поэзии Юлия Кима - это не только талантливое перевоплощение в тот или иной персонаж. Это особое качество, в котором поражает точность социальных оценок, наблюдательность, тончайшая ирония. Ирония в стихах Юлия Кима помогает раскрыть суть явления, - кажется, что иначе такого результата, такого смыслового и художественного эффекта не достигнешь.

Пр: «Песня о туристе»

А кто такой - турист? И я отвечу, ничего не скрою:

Турист в душе - ребенок и артист, которому не хочется покою.

А хочется лишь лазать по горам да с рюкзаком таскаться за плечами

И свой сухарь последний пополам с пятью своими поделить друзьями.

Все это, естественно, говорится и произносится от имени простодушного Шута, который по существу является глубоким мыслителем и философом, беспощадным аналитиком - точным и образным.

В поэтической стилистике веселой, остроумной, едкой, обличающей многое из всем нам хорошо памятной советской жизни вдруг острым напоминанием появляются трагические оценки того времени, той страны, той жуткой системы, когда попадаешь в далекие края "в объятья вечной мерзлоты", куда "не соберет посылку мама", где человеку "ничего уже не надо - ни слез, ни камня, ни креста...". Возникает выстраданный образ той огромной страны, где вся земля - кладбище невинно убиенных, где "ставь свечу и крест в любом месте и ты не ошибешься".

Доставалось в песнях Юлия Кима и претенциозной советской "дружбе народов", основанной на российском великодержавии как государственной идеологии. Поэтому с таким вниманием и пониманием была встречена аудиторией песня Юлия Кима "Открытое письмо в Союз писателей РСФСР", написанная в 1989 году:

Позвольте, братцы, обратиться робко:

Пришла пора почистить наш народ.

А я простой советский полукровка

И попадаю в жуткий переплет.

Отчасти я вполне чистопородный,

Всесвятский, из калужских христиан,

Но по отцу чучмек я инородный

И должен убираться в свой Пхеньян.

Куда же мне по вашему закону?

Мой край теперь отчасти только мой.

Пойти на Волгу, побродить по Пскову

Имею право лишь одной ногой.

Во мне кошмар национальной розни:

С утра я слышу брань своих кровей.

Одна кричит, что я - кацап извозный,

Другая, почему-то, что еврей.

<…>

Живой душе не дайте разорваться,

Прошу правленье РСФСР

Таким, как я, построить резервацию

Там, где-нибудь в Одессе, например.

Там будет нас немало многокровных:

Фазиль, Булат, отец Флоренций сам,

Нам будут петь Высоцкий и Миронов,

Вертинский также будет петь не вам.

Каспаров Гарик точно двуединый.

Разложим доску, врубим циферблат,

И я своей корейской половиной

Его армянской врежу русский мат.

А вам скажу, ревнители России:

Ой, приглядитесь к лидерам своим.

Ваш Михалков дружил со Львом Кассилем,

А Бондарев по бабке караим.

Итоги: в эпоху «оттепели» в отечественной поэзии наблюдается очередной подъем и развитие. Причем развитие это имеет разнообразный характер. Обновляется официальная литература, как дополнение ей выступает неофициальная литература – авторская песня. Это связано с начавшейся демократизацией всей жизни в СССР. Поэты получили возможность выражать свои мысли и чувства.

Вверху: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина. Внизу: Булат Окуджава, Роберт Рождественский. Фото с сайта my.mail.ru

Нас мало. Нас может быть четверо.
Мы мчимся - а ты божество!
И всё-таки нас большинство.

А.А. Вознесенский, "Б. Ахмадулиной"

Термин "шестидесятники" принадлежит литературному критику Станиславу Рассадину , опубликовавшему одноимённую статью в журнале "Юность" в декабре 1960 года. Шестидесятниками в широком смысле называют прослойку советской интеллигенции, сформировавшуюся во времена хрущёвской "оттепели", после XX съезда КПСС, определившего новую, более либеральную по сравнению со сталинским периодом, политику советского государства, в том числе в отношении деятелей культуры. При этом следует заметить, что, несмотря на культурный либерализм и широту взглядов, большинство шестидесятников оставалось верным идеям коммунизма: перегибы 30-х годов представлялись им искажением коммунистических идеалов, произволом властей.

В формировании идеологии шестидесятников огромную роль сыграли литературные журналы . В частности, журнал "Юность" , публиковавший произведения начинающих авторов, открыл новые имена в литературе. Наибольшую популярность имел журнал "Новый мир" , который являлся без преувеличения культовым изданием советской интеллигенции, особенно в те времена, когда его возглавлял А.Т. Твардовский. Здесь были опубликованы произведения авторов "лейтенантской прозы": Виктора Некрасова, Юрия Бондарева, Григория Бакланова, Василя Быкова. Особым событием стала публикация рассказа "Один день Ивана Денисовича". В это же время происходит и расцвет советской научной фантастики , связанной с именами братьев Стругацких, Ивана Ефремова, Евгения Велтистова и других.

Евгений Евтушенко в Политехническом музее. Кадр из кинофильма "Застава Ильича" (режиссёр Марлен Хуциев)

Однако особое место в культуре шестидесятников заняла поэзия . Впервые после Серебряного века настала эпоха небывалой популярности поэзии: в буквальном смысле поэзия стала масштабным общественным явлением. Поэты-шестидесятники собирали многотысячные аудитории (особенно запомнились поэтические вечера в Политехническом музее в Москве и у памятника Маяковскому на нынешней Триумфальной площади), их лирические сборники мгновенно раскупались, а сами авторы на долгие годы стали не только властителями душ и умов, но и своеобразным символом творческого подъёма, свободомыслия, общественных перемен. В авангарде поэзии 1960-х оказались

Роберт Иванович Рождественский (1932-1994), один из самых сильных, энергичных русских поэтов, автор более 30 лирических сборников, переводчик, телеведущий; многие стихотворения Р.И. Рождественского положены на музыку ("Мгновения", "Песня о далёкой Родине/Где-то далеко", "Ноктюрн", "Позвони мне, позвони...", "Эхо любви", "Любовь настала", "Родина моя/Я, ты, он, она - вместе целая страна...", "Притяжение земли" и др.);
Евгений Александрович Евтушенко (1932-2017), поэт, публицист, актёр, общественный деятель; автор более 60 лирических сборников, поэм "Братская ГЭС", "Бабий Яр", "Под кожей Статуи Свободы", "Голубь в Сантьяго", "Тринадцать", "В полный рост", романов "Ягодные места" и "Не умирай прежде смерти"; некоторые стихи поэта стали песнями ("Хотят ли русские войны?", "А снег идёт...", "Со мною вот что происходит...", "Нас в набитых трамваях болтает..." и др.).
Андрей Андреевич Вознесенский (1933-2010), поэт-авангардист, писавший как традиционные для русской поэзии силлабо-тонические стихи, так и верлибры, и стихи в духе футуристической "заумной" поэзии, и стихи в прозе; автор более 40 лирических сборников и поэм "Мастера" (о строителях Храма Василия Блаженного), "Лонжюмо" (о Ленине), "Оза" (о любви в век роботизации), "Авось" (поэма о русском дипломате и путешественнике Николае Резанове легла в основу знаменитой рок-оперы "Юнона и Авось") и других.
Белла Ахатовна Ахмадулина (1937-2010), поэтесса, чьё имя связано с высочайшими достижениями поэзии 20 века; Иосиф Бродский называл Ахмадулину "несомненной наследницей лермонтовско-пастернаковской линии в русской поэзии", автор более 30 лирических сборников.

Кроме названных авторов, к поколению шестидесятников относятся и другие яркие поэты, например, Геннадий Шпаликов , Борис Чичибабин , Юнна Мориц . В эпоху 60-х сформировался и такой гигант русской поэзии, как .

Отдельное явление в 1960-е годы представляют поэты-песенники, или "барды". К этой категории поэтов относили авторов, исполнявших собственные стихи под свою музыку - среди них Булат Окуджава, Александр Галич, Владимир Высоцкий, Юрий Визбор. Это уникальное явление получило название .

Говоря об историческом периоде под весенним названием «оттепель», невозможно смолчать о необыкновенно романтической атмосфере того времени. Воссоздать ее спустя пятьдесят лет и прочувствовать помогают не столько историки или новомодные сериалы, сколько литература 60-х годов, как будто вобравшая в легкие строки влажный воздух оттепели. Духовный подъем, вдохновленный надеждами на скорые перемены, воплотился в поэзии шестидесятников: Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко и др.

Шестидесятники – это молодые представители творческой интеллигенции СССР 60-х годов. Плеяда поэтов, сформировавшаяся в период «оттепели». Вознесенский, Рождественский и Евтушенко, лидеры того поэтического круга, развили бурную творческую активность, собирая целые залы и стадионы (поскольку появилась такая возможность ввиду смягчения политического режима). Их объединял искренний и сильный эмоциональный порыв, направленный на очищение от пороков прошлого, обретение настоящего и приближение светлого будущего.

Евгений Евтушенко (годы жизни: 1933-2017) – один из самых знаменитых авторов. За свой вклад в литературу был номинирован на нобелевскую премию, но не получил ее. Самая известная его работа – «Братская ГЭС», где он впервые упомянул фразу, ставшую лозунгом советской поэзии: «Поэт в России больше, чем поэт». На родине вел активную общественную деятельность, поддерживал перестройку, но в 1991 году эмигрировал в США вместе с семьей.
Андрей Вознесенский (годы жизни: 1933-2010) – не только поэт, но и художник, архитектор и публицист. Известен тем, что написал текст легендарной песни «Миллион алых роз» и либретто первой в стране рок-оперы «Юнона и Авось». Композиция «Я тебя никогда не забуду» принадлежит именно его перу. Уникальная способность Вознесенского – создавать произведения высокой художественной ценности, и в то же время популярные в народе и понятные ему. Он много раз бывал за границей, но жил, творил и умер на родине.
Роберт Рождественский (годы жизни: 1932-1994)– поэт, прославившийся еще и в качестве переводчика. В советское время за независимость суждений на него обрушились гонения, поэтому он вынужден был бежать в Киргизию и зарабатывать себе на жизнь переводами текстов поэтов из других республик. Написал много эстрадных песен, например, саундтреки к фильму «Новые приключения неуловимых». Из стихотворных произведений наиболее известны «Письмо женщины», «Все начинается с любви», «Будь, пожалуйста, послабее» и т.д.
Булат Окуджава (годы жизни: 1924-1997) – популярный бард, певец, композитор и сценарист. Особенно прославился авторскими песнями, например, «На Тверском бульваре», «Песенка о Лёньке Королёве», «Песенка о голубом шарике» и т.д. Часто писал музыкальные композиции для фильмов. Выезжал за границу и снискал почет за рубежом. Активно занимался общественной деятельностью, выступая за демократические ценности.
Юрий Визбор (годы жизни: 1934-1984) – знаменитый исполнитель авторской песни и создатель нового жанра — «Песни-репортажа». Также прославился в качестве актера, журналиста, прозаика и художника. Написал более 300 стихотворений, положенных на музыку. Особенно известны «Наполним музыкой сердца», «Если я заболею», «Леди» и т.д. Многие его творения использовались в кино.
Белла Ахмадулина (годы жизни: 1937-2010) – поэтесса, прославившаяся в жанре лирического стихотворения. Ее мастерство очень целили в кинематографе. Например, ее работа «По улице моей который год» прозвучала в «Иронии судьбы». Для ее творчества характерно классическое звучание и обращение к истокам. Часто ее манеру письма сравнивают с импрессионизмом.
Юнна Мориц (годы жизни: 1937 – нынешнее время) – в советское время автора практически не знали, так как стихи Мориц были запрещены из-за оппозиционного настроя. Так же она была исключена из литературного института. Зато ее творчество обрело читателя в самиздате. Она охарактеризовала его, как «чистую лирику сопротивления». Многие ее стихи положены на музыку.
Александр Галич (годы жизни: 1918-1977)– сценарист, драматург, автор и исполнитель собственных песен. Его творческие взгляды тоже не совпали с официально одобренными, поэтому многие его произведения распространялись в подполье, зато обрели подлинную народную любовь. Из страны его изгнали, умер за границей от несчастного случая. О советском режиме всегда отзывался негативно.
Новелла Матвеева (годы жизни: 1934-2016) – поэтесса, переводчица, драматург и литературовед. Часто выступала на концертах и фестивалях, однако большинство ее работ опубликовано после смерти. Исполняла она не только свои произведения, но и песни на стихи мужа.
Юлий Ким – (годы жизни: 1936 –нынешнее время) — поэт-диссидент, бард, сценарист и композитор. Известен оппозиционными и смелыми для своего времени песнями «Господа и дамы», «Адвокатский вальс» и т.д. Особенной значимостью обладает пьеса-композиция «Московские кухни». Ким саркастично критиковал общество и власть в СССР. После перестройки написал множество либретто для мюзиклов, среди которых перечисляются «Граф Орлов», «Нотр-Дам де Пари», «Монте Кристо», «Анна Каренина» и другие.

Короткие стихи поэтов шестидесятников

Совсем не объемные работы есть у многих поэтов периода оттепели. Например, лиричное стихотворение о любви Андрея Вознесенского:

В человеческом организме
Девяносто процентов воды,
Как, наверное, в Паганини,
Девяносто процентов любви.
Даже если — как исключение —
Вас растаптывает толпа,
В человеческом
Назначении —
Девяносто процентов добра.
Девяносто процентов музыки,
Даже если она беда,
Так во мне,
Несмотря на мусор,
Девяносто процентов тебя.

Также краткостью, как сестрой таланта, может похвастать Евгений Евтушенко:

Рассматривайте временность гуманно.
На все невечное бросать не надо тень.
Есть временность недельного обмана
потемкинских поспешных деревень.
Но ставят и времянки-общежитья,
пока домов не выстроят других…
Вы после тихой смерти их скажите
спасибо честной временности их.

Если же вы хотите подробнее ознакомиться с одним из небольших стихотворений того периода и проникнуться его настроением и посылом, то вам следует обратить внимание на .

Особенности творчества

Эмоциональный накал гражданской лирики шестидесятников - главная особенность этого культурного явления. Непосредственные, отзывчивые и живые стихотворения звучали, словно капель. На нелегкую судьбу страны и беды целого мира поэты реагировали искренне и независимо от идеологической целесообразности. Они преобразили традиционный застойный советский пафос прогрессивный и честный голос поколения. Если они сострадали – то надрывно и отчаянно, если радовались – то просто и легко. Наверное, все о поэтах-шестидесятниках сказал Вознесенский в своем стихотворении «Гойя»:

Я - горло
Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
било над площадью голой…

Творчество шестидесятников по праву считается одной из самых ярких страниц русской литературной истории.

Шестидесятники как культурное явление

Поэзия периода оттепели - это струя свежего воздуха в стране, тяжело переживающей нравственные последствия сталинского террора. Однако одной эпохой их творческий путь не ограничивается, многие из них пишут до сих пор. Поэты 60-х годов не отстали от времени, хоть и сохранили за собой гордое имя «шестидесятники» или «60 десятники» - ставшее модным сокращение привычного словосочетания.

Конечно же, какое творческое движение может обойтись без противостояния? Шестидесятники боролись с «силами ночи» - темными и абстрактными средоточиями зла и несправедливости. Они стояли на страже первозданным идеалов Октябрьской революции и коммунизма, хотя они потеряли непосредственную связь с ними в силу времени. Однако характерные символы воскресли в поэзии: буденовка, красное знамя, строка революционной песни и т.д. Именно они обозначали свободу, нравственную чистоту и самоотверженность, как нательный крест в православии, например. Утопическая идеология действительно заменила религию и пропитала поэзию периода оттепели.

Основная тематика

Люди болезненно восприняли «преступление культа личности», которое было предано огласке в 1956 году, когда к власти пришел Никита Хрущев и осудил сталинские репрессии, реабилитируя и освобождая многих жертв несправедливого приговора. Поэты выразили не только всеобщее смятение и негодование по поводу «искажения» прекрасной идеи, но и социалистический пафос народа, вернувшегося на путь истинный. Многие верили, что оттепель – принципиально новый этап в развитии СССР, и вскоре наступят обещанные свобода, равенство и братство. С этими настроениями совпало мировоззрение зарождающейся творческой интеллигенции, совсем еще молодых людей. Юношеский восторг, максимализм, романтические идеалы и непоколебимая вера в них - вот стимулы их честного и где-то даже наивного творчества. Поэтому стихи поэтов-шестидесятников любимы читателями до сих пор.

Своим идиллическим картинам 60-десятники придавали откровенно риторическую форму, украшая их прозрачными аллегориями. Мысли и ощущения, столь близкие обществу того времени, нередко были выражены в прямой декламации, однако самые сокровенные мечты и верования лишь подсознательно проявлялись между строк. Жажда свежего веяния, новизны, перемены чувствовалась в поэтике тропов.

Что способствовало угасанию движения?

Творчество поэтов шестидесятников приходится на 60-е годы 20 века, а это эпоха внутренних противоречий. Коммунизм как-то сочетался с индивидуализмом, художественный вкус переплетался с китчевым мещанством, физики дружили с лириками, город - с деревней, демократия - с технократией и т.д. Даже сами шестидесятники и их судьбы были разными, и это, как ни парадоксально, их объединяло. Такая гармония райского сада на земле не могла долго продолжаться, поэтому к 70-ым годам утопия оттепели начала разрушаться. Единство общественного и личного естественным образом превратилось в противостояние, личное пришло в противоречие с государственным, и романтичные вольнодумцы потеряли трибуны для выступлений: милость властей сменилась на гнев. Влияние поэтов на настроения в обществе перестали считать благотворным или хотя бы позволительным хотя бы потому, что творцы чутко восприняли «похолодание», сменившее оттепель, и не смогли скрывать этого в своей поэзии.

Стихи поэтов-шестидесятников были ориентированы на молодежную аудиторию, и когда их поколение повзрослело и осознало, насколько наивен этот революционный пафос в стране победившей бюрократии, оно перестало как создавать, так и воспринимать восторженные надежды на окончательную победу тепла.

О стихотворениях шестидесятников можно было с энтузиазмом говорить в период оттепели, но после, когда явно «похолодало», люди нуждались в другой поэзии, отражающей упадок, а не подъем. На зависимость от эпохи указывает и «название» поэтов. Культурное явление, как отражение исторических изменений, не могло скривить и подретушировать эти самые изменения.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

В.Н. Бараков

Поэзия 60-х годов

Большинство исследователей считало и продолжает считать, что на рубеже 50-х - 60-х годов наступил новый этап в истории поэзии, связанный с социальными изменениями: с разоблачением культа личности и последовавшей за ним "оттепели". Литература после небольшой паузы отреагировала на эти события всплеском творческой активности. Своеобразной "визитной карточкой" того времени стала поэма А. Твардовского "За далью - даль" (1953-1960), тогда же Б. Пастернак создал цикл стихотворений "Когда разгуляется" (1956-1959), вышли сборники Н. Заболоцкого: "Стихотворения" (1957) и "Стихотворения" (1959); Е. Евтушенко: "Шоссе энтузиастов" (1956); В. Соколова: "Трава под снегом" (1958). Всенародная любовь к поэзии - "примета времени середины пятидесятых: литературные альманахи издавались едва ли не в каждом областном городе." (386,С. 80). Большую роль в этом сыграла "реабилитация" С. Есенина: "Память народа и время сняли запрет с имени поэта. И точно плотину прорвало!" (386,С. 82). Вот что писал в то время о С. Есенине Н. Рубцов (он искал следы пребывания поэта в Мурманске): "Что бы там ни было, помнить об этом буду постоянно. Да и невозможно забыть мне ничего, что касается Есенина". (386,С. 83).

60-е годы для советской поэзии - время расцвета. Внимание к ней необычайно велико. Выходят книги Е. Евтушенко: "Нежность" (1962), "Идут белые снеги" (1969), особенную известность приобрели его поэма "Бабий Яр" (1961) и стихотворение "Наследники Сталина" (1962); растет слава А. Вознесенского (Сб."Антимиры",1964 и др.). "Второе дыхание" открывается и у признанных "мэтров": "Лад" (1961-1963) Н. Асеева, "Однажды завтра" (1962-1964) С. Кирсанова, "Послевоенные стихи" (1962) А. Твардовского, "Первородство" (1965) Л. Мартынова, "Совесть" (1961) и "Босиком по земле" (1965) А. Яшина, "День России" (1967) Я. Смелякова. Выходит итоговый сборник А. Ахматовой "Бег времени" (1965).

"Громкая" и "тихая" лирика становятся не только литературным явлением, но и приобретают общественное значение. И "тихие", и "громкие" поэты выпускают многочисленные сборники, которые не остаются незамеченными. В первой половине 60-х "эстрада" бьет все рекорды популярности. Вечера в Политехническом музее, в которых принимают участие А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Р. Рождественский, собирают полные залы. Открытая публицистичность у "эстрадников" уже тогда переходила все пределы. Даже в своих поэмах, посвященных прошлому ("Лонжюмо" А. Вознесенского, "Казанский университет" Е. Евтушенко и т. п.), собственно истории было мало. Зато много было попыток "приспособить" ее к нуждам дня сегодняшнего, не особо беспокоясь об исторической правде. Другим их "грехом" стала безудержная страсть к экспериментаторству. В начале шестидесятых это увлечение было повальным не только у поэтов, но и у музыкантов, художников, архитекторов. К слову, даже Н. Рубцов пережил, хотя и недолгий, период "словотворчества" - вот один из примеров:

Сакс фокс рубал, дрожал пол
От сумасшедших ног.
Чувак прохилял
в коктейль-холл
И заказал рок.(906, С 125)

Во всем этом не было ничего плохого, это была обычная болезнь роста. Так, А. Вознесенский строил свои декларации из гротеска, многочисленных гипербол и абстракций. Все его действительно прекрасные находки ("Я счастлив, что я русский, Так вижу, так живу, И воздух, как краюшку Морозную, жую") терялись под нагромождением словесных конструкций.

Действительной ошибкой поэтов "эстрадного" направления было безоглядное прославление эпохи НТР. Техника не несла и не могла нести людям духовные ценности, зато помогала их разрушать. Единственное, что можно было сделать художнику слова, - это облагородить, очеловечить ее, наконец, выстрадать ("Я выстрадал, как заразу, Любовь к большим городам", - писал Рубцов). На этом пути подстерегали поэтов откровенные провалы: "Я люблю тебя заржавленным трамваем" (В. Соколов), но другого выхода не было, любая другая дорога вела к эклектике1

"Вина” "эстрадников" состояла в том, что в погоне за "злобой дня" они теряли вечное, непреходящее. Так, лучшие стихотворения Е. Евтушенко ("Свадьбы", "Идут белые снеги...", "Заклинание" и др.) так и остались в "меньшинстве", - поэт стремился к масштабности (увы, только внешней), к эпохальному осмыслению истории (поэмы "Братская ГЭС", "Казанский университет") и более всего - к публицистичности, "бегущей за фактами действительности. Он поэт "моментальной фотографии" жизни. В этом "тайна" привлекательности его злободневных стихов, согласных с его афоризмами, которые могут затрагивать сознание, останавливать внимание на том или ином факте. Но не более. Здесь нет глубины поэтического осмысления этих фактов, ибо поэт видит их сугубо авторским "оком". Но далеко не весь мир живет, мыслит и видит по-евтушенковски. В этом же и "тайна" недолговечности, даже информационной ценности его стихотворных лозунгов, призывов и лирических откровений". (589, С. 184-185). В поэзии Евтушенко "почти физически ощущается его лихорадочная торопливость - успеть сделать все как надо, - пишут П. Вайль и А. Генис. - Не завтра, не для завтра, а сейчас и для сейчас. Хрущев с поэтическим легкомыслием разрешал все проблемы посадками кукурузы, а за ним уже спешил Евтушенко:

Весь мир - кукурузный початок,
похрустывающий на зубах!

Оба они были соратники и соавторы - поэт-преобразователь Хрущев и поэт-глашатай Евтушенко." (379,С. 36). Поэтому после смещения Хрущева, когда изменилась ситуация в обществе, Евтушенко стал "угасать". Подобными же качествами обладало и романтически-пафосное творчество Р. Рождественского (поэмы "Реквием", "Письмо в XXX век"). Много и плодотворно работал Р. Рождественский и как поэт-песенник. Впрочем, поэты-"эстрадники" 50-х - 60-х годов внесли неоценимый (и по-настоящему еще не оцененный) вклад в обновление стиха, они широко использовали "мнимые неправильности" (Ю. Минералов), ассонансные и корневые рифмы, сложные метафоры, ассоциации и другие средства изображения.

Подлинным "открытием жанра" стала в те годы так называемая "авторская песня". Изначальная камерность исполнения в эпоху советской массовости отодвинула ее на второй план официальной культуры, но только не в сердцах людей. Песни военных лет - самое яркое тому подтверждение. Кстати, первая "авторская песня" появилась в 1941 году ("О моем друге-художнике" М. Анчарова). Начиная со второй половины 50-х годов песни М. Анчарова, Ю. Визбора, А. Галича, А. Городницкого, А. Дулова, Ю. Кима, Н. Матвеевой, Б. Окуджавы, А. Якушевой и других "бардов" пользовались огромным успехом, особенно у молодежи. Расцвет "авторской песни" пришелся на 60-е - 70-е годы. Их социальный подтекст был понятен всем. Важнейшее в этом ряду, бесспорно, творчество В. Высоцкого. Он стал "поэтом нового русского национализма" (П. Вайль и А. Генис). "Герой его песен противопоставляет империи свое обнаженное и болезненное национальное сознание. Высоцкий, заменивший к концу 60-х Евтушенко на посту комментатора эпохи, открывает тему гипертрофированного русизма. Антитезой обезличенной, стандартизованной империи становится специфически русская душа, которую Высоцкий описывает как сочетающую экстремальные крайности." (379,С. 290-291).

Среди поэтов 60-х - 80-х годов Высоцкий и Рубцов пользуются подлинной, не навязанной "сверху" популярностью. Существует обширнейшая библиография авторских произведений и публикаций об их жизни и творчестве, открываются все новые и новые музеи и памятники, выходят книги, газеты, альманахи, журналы, посвященные им ("Вагант" в Москве и "Николай Рубцов" в Санкт-Петербурге); живет и особое, "самодеятельное" литературоведение, создаваемое самыми настоящими "фанатами" их поэзии.

Н. Рубцов и В. Высоцкий - люди одного поколения "шестидесятников", лучшие их произведения написаны в конце 60-х годов: "Банька по-белому" (1968), "Охота на волков" (1968), "Он не вернулся из боя" (1969), "Я не люблю" (1969) - у Высоцкого и "До конца" (1968), "У размытой дороги" (1968), "Под ветвями больничных берез..." (1969), "Поезд" (1969) - у Рубцова. В середине 60-х годов Николай Рубцов вместе со студентами-однокурсниками Литинститута ходил в Театр на Таганке, однажды после спектакля за кулисами состоялась встреча будущих поэтов и прозаиков с актерами, в том числе и с Высоцким. Н. Рубцов любил слушать песни Владимира Семеновича, после гибели Рубцова в 1971 году в Вологде в числе личных вещей были обнаружены магнитофонные ленты с записями барда. Позже писатель Герман Александров вспоминал: "В другой раз, когда я пришел к Николаю вечером, он сидел на полу, тут же рядом стоял проигрыватель, звучали песни Высоцкого. Одну из них он проигрывал снова и снова, внимательно вслушиваясь в одни и те же слова, а потом спросил:

Ты бы так смог?

И как бы сам себе ответил: - Я бы, наверное, нет..." (386,С. 266). Высоцкий был за пределами "советской" поэзии, Рубцов - все-таки в ней, хотя и с большими оговорками.

Одной из главных тем у В. Высоцкого была тема "маленького" человека, и социальный подтекст его лирики был во многом сходен с подобным подтекстом в поэзии Н. Рубцова. Их объединяла и общая боль, трагизм (в частности, трагический конфликт между властью и личностью), и ориентация на определенного читателя (слушателя) "из народа". "Высоцкий, - пишет В. Бондаренко, - почвенник барака, его почва - "лимита" семидесятых годов, обитатели "хрущоб", архаровцы поселков городского типа. Хоть и слабые - в отличие от крестьянских - но живые корни живого народа." (375,С. 68).

Обращение к народной жизни неизбежно приводит к фольклору. Владимир Высоцкий, опираясь на народную песню, внес в ее традиционную тематику укрупненное социальное содержание, раздвинул границы поэтического языка русской лирики, широко используя разговорную и жаргонную лексику. В. Высоцкий ввел в художественный оборот считавшиеся "непристойными" в поэзии фольклорные жанры "блатной" и "тюремной" песни, жестокого романса, создал новые их разновидности: песню-хронику, песню - ролевой монолог, песню-диалог, песню-басню. Любимыми жанрами Высоцкого стали, помимо "блатной" песни и "жестокого" романса, т.е. жанров городского фольклора, и лирическая песня, баллада, сказка. Но традиционные персонажи сказок, к примеру, Высоцкий модернизировал - Баба Яга, Змей Горыныч и др. пародировали определенные социальные явления.

Н. Рубцов обращался к "блатному" фольклору в своей ранней лирике:

Сколько водки выпито!
Сколько стекол выбито!
Сколько средств закошено!
Сколько женщин брошено!
Где-то дети плакали...
Где-то финки звякали...

Эх, сивуха сивая!
Жизнь была... красивая!
("Праздник в поселке")

Но в зрелом творчестве Рубцов ориентировался преимущественно на жанр "крестьянской" лирической песни и классические жанры, например, элегию.

Общим в стиле Рубцова и Высоцкого стало введение в художественный текст пословиц, поговорок, использование фольклорных эпитетов, иронии (в раннем творчестве), песенный параллелизм, а также широкое применение разговорной лексики. Но Н. Рубцов редко использовал, в отличие от В. Высоцкого, сатиру и пародию, у него не так четко выражено ролевое и авторское начало, нет такого обилия действующих лиц, как у Высоцкого, такого строфического многообразия (тут Рубцов более традиционен), совсем нет социальной фантастики.

И в поэзии Высоцкого, и в лирике Рубцова отражены определенные мифологические образы и представления, их художественному мышлению свойствен своеобразный мифологизм. Прежде всего он выразился в перенесении в текст древнейшей системы бинарных оппозиций (верх - низ, белый - черный, Запад - Восток и т.д.), а также в символичности значений многих образов их поэзии, в том числе общих. Так, корабль в стихах Высоцкого - средство переправы в иной мир; лодка у Рубцова - символ погибшей любви, несбывшихся надежд и, в конечном счете, гибели; конь у того и у другого символизирует собой трагизм времени и судьбы. Например, у Высоцкого читаем:

Но вот Судьба и Время пересели на коней,
А там - в галоп, под пули в лоб...

У Рубцова об этом сказано более мягко, элегично: "Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны..." Обьединяет двух поэтов и общее стремление использовать библейскую лексику и фразеологию, хотя не она определяет их стиль. Одна из составляющих их поэтической образности - славянская и мировая мифология и русский фольклор, но образы-символы в поэзии Высоцкого не так многочисленны и не всегда соответствуют мифологическим и фольклорным значениям, у Рубцова же они стали основой его образной системы.

Во второй половине 60-х годов в СССР стала развиваться подпольная "самиздатовская" поэзия "неофициальной" или "параллельной" культуры. Эта поэзия была обречена на преследования и безвестность: "Дух культуры подпольной - как раннеапостольский свет" (В. Кривулин). Широко известными (в узком кругу) были следующие группы: СМОГ (Смелость Мысль Образ Глубина или Самое Молодое Общество Гениев) - она возникла в середине 60-х в Москве, в нее входили В. Алейников, Л. Губанов, Ю. Кублановский и др. ; Лианозовская поэтическая группа (В. Некрасов, Я. Сатуновский, В. Немухин, Б. Свешников, Н. Вечтомов и др.); Ленинградская школа (Г. Горбовский, В. Уфлянд, А. Найман, Д. Бобышев, И. Бродский и др.); группа "Конкрет" (В. Бахчанян, И. Холин, Г. Сапгир, Я. Сатуновский и др.).

В 1991 году М. Айзенберг в статье "Некоторые другие..." ("Театр",№ 4) предпринял первую попытку полного описания пути внеофициальной поэзии последних десятилетий. Он перечисляет множество имен, но упомянуть всех не представляется возможным, тем более, что многие переходили тогда из одних групп или школ в другие.

Наиболее крупная фигура в этом списке - И. Бродский. Хотя подлинным его предшественником "следует считать одну из наиболее загадочных фигур "параллельной культуры" - Станислава Красовицкого. Анализ стихов Красовицкого позволяет сделать вывод, что именно он первым из стихотворцев своего поколения "сменил союзников", то есть обратился не к традиционному для России опыту французской и немецкой поэзии, но к опыту поэзии английской, подразумевающей декларируемый впоследствии Бродским "взгляд на вещи "со стороны". (470,С. 6). Весной 1960 года Анна Ахматова "говорила о небывалом расцвете поэзии, сравнимом, пожалуй, лишь с началом нашего века. "Я могу назвать, - это ее подлинные слова, - по крайней мере десять поэтов молодого поколения, не уступающих высокой пробе "серебряного века". Вот их имена: Станислав Красовицкий, Валентин Хромов, Генрих Сапгир и Игорь Холин в Москве, а в Ленинграде - Михаил Еремин, Владимир Уфлянд, Александр Кушнер, Глеб Горбовский, Евгений Рейн и Анатолий Найман." (769,С. 187). Станислав Красовицкий стоял в этом списке первым. И не случайно: за пять лет работы он, признанный лидер "непризнанной" поэзии, "заложил основы нового поэтического языка, нового взгляда на место человека в мире." (769). Михаил Айзенберг вспоминает: "Я знаю, что многие его считали поэтом гениальным. Трудно применять такие эпитеты к современникам, но и первых читателей трудно упрекнуть в излишней экзальтации. Стихи Красовицкого и сейчас поражают, а тогда, казалось, что они как с неба упали..." (659). В 1962 году С. Красовицкий совершает поступок, на который и ныне не решится, пожалуй, ни один из сложившихся поэтов: он сжег рукописи, проклял свое творчество, посчитав это занятие безнравственным и, оставив Москву и карьеру, уехал в глухую деревню, посоветовав друзьям сделать то же самое. Только в середине 80-х годов Красовицкий вернулся в поэзию (но не в Москву) как автор религиозных по содержанию стихотворений.

В изгнании Бродский и Рубцов невероятно много пишут (И. Бродский в это время переживает кратковременное увлечение русским фольклором), работают, иногда выезжают по делам в города (по отдельным сведениям, Бродский в тот год ездил в Вологду(767)). И в дальнейшем совпадения продолжаются!..

"У Бродского своя судьба, а у Рубцова - своя, - пишет Н. Коняев. - Незачем насильственно сближать их, но все же поражает, как удивительно совпадает рисунок этих судеб. Одни и те же даты, похожие кары, сходные ощущения. Даже география и то почти совпадает.” (459,С. 126).

Разные истоки питали творчество этих поэтов (Бродского - англо-американская традиция и русская классика, Рубцова - фольклорная и классическая традиции), двигались они в разных направлениях, тем более поразительны не только (и не столько) совпадения географические и хронологические (как будто сама судьба сверяла их жизненные часы), но схождения прежде всего поэтические. Общим в их творчестве было: 1) мотив одиночества, мотив сна, подобного смерти; 2) подчеркнуто диалогическая структура лирики; 3) разработка элегических жанров: "Большая элегия Д. Донну" (1963), "Новые стансы к Августе"(1964), "Письмо в бутылке" (1964) - у Бродского и "Я буду скакать..." (1963), "Мачты" (1964), "Осенние этюды" (1965) - у Рубцова. Самое главное в поэзии Бродского и Рубцова - общее мироощущение, исповедальность, верность классическому стиху.

П. Вайль и А. Генис называют Бродского Овидием, изгнанником: "Изгнание из реального времени и пространства" (лирический герой Рубцова - "неведомый отрок". - В.Б.), но "миросозерцание "римского" Бродского - всегда взгляд из провинции, с края ойкумены, из места, географические и культурные координаты которого несущественны." (379,С. 289). У Рубцова же - это Россия (общим для них было неприятие времени, но не пространства).

Для героев Достоевского понятия "уехать" (в Америку) и "погибнуть" - были синонимами. И. Бродский, покинув Россию, порвал не только с национальной традицией. Разрыв с Родиной был более существенным, дальнейшее его отношение к ней (до призывов бомбить не только Сербию, но и Россию, демонстративный отказ от встречи с русскими писателями-демократами, сознательное игнорирование всех приглашений посетить Петербург) приобрело болезненный характер. Может быть, за этой "ненавистью" скрывались непреодоленная любовь и страх признаться себе в этом? Тем более, что за границей И. Бродский постоянно обращался к произведениям, написанным в России, как к источникам нового содержания. К примеру, "Часть речи" уходит корнями в "Песни счастливой зимы", "Осенний крик ястреба" вытекает из "Большой элегии Дж. Донну", "Мрамор" - из "Горбунова и Горчакова". В. Куллэ называет путь Бродского "идеальной судьбой "поэта-изгнанника", "стоика и космополита"(470,С. 1). Путь Рубцова, "иностранца в своей стране", "стоика и почвенника", был таким же "идеальным" и трагическим. И тот факт, что у таких разных поэтов в 60-х годах мироощущение было сходным, говорит о многом.

Во второй половине 60-х годов в поэзии господствовали "тихие" лирики: А. Жигулин (Сб. "Полярные цветы" (1966)); В. Казанцев ("Поляны света" (1968)); А. Передреев ("Возвращение" (1972)); А. Прасолов ("Земля и зенит" (1968); В. Соколов ("Снег в сентябре" (1968)) и др. В 1967 году увидела свет знаменитая книга Н. Рубцова "Звезда полей". Одно из стихотворений поэта "Тихая моя родина" и дало повод критикам назвать поэтическое направление "тихой" лирикой. Она привлекла внимание углубленным анализом человеческой души, обращением к опыту классической поэзии. В. Соколов, например, заявлял об этом ясно и определенно: "Со мной опять Некрасов и Афанасий Фет". Тонкий психологизм, соединенный с пейзажем, был характерен не только для лирики В. Соколова, но во многом он здесь был впереди других "тихих" поэтов, хотя бы потому, что в 50-х годах выпустил сборник с превосходными стихотворениями ("Трава под снегом" (1958)).

В 1974 году В. Акаткин задал риторический вопрос: "Нет ли в этом факте опровержения механической схемы движения поэзии как простой замены "громких" "тихими", нет ли указания на единство (выделено мной. - В. Б.) происходящих в ней процессов?" (660, С. 41).

И "тихие" и "громкие" поэты объективно подняли русскую поэзию на новый художественный уровень. О значении "тихой" лирики уже говорилось выше, "эстрадники" же не только "расширили диапазон художественных средств и приемов" (644, С. 30), но и выразили, пусть и поверхностно, те настроения, чаяния и надежды, которыми тоже жил в то время народ.

Слишком узкое понимание развития поэзии в 60-х годах как борьбы двух направлений давно отвергнуто литературоведами (В. Оботуров, А. Павловский, А. Пикач и др.). Ведь в эти годы не только у поэтов, попавших в "тихую" обойму", но и во всем "почвенном" направлении прочно устанавливается исторический подход в художественном осмыслении действительности, усиливается стремление понять национальные и социальные истоки современности, происходит органичное слияние этих двух начал. Целое созвездие поэтических имен дало поколение, ставшее широко известным в эти годы.

К концу 60-х поэтов этого направления "все чаще будут объединять под условным и неточным наименованием "деревенские поэты." Здесь имелось в виду как их происхождение, так и приверженность к теме природы и деревни, а также определенный выбор традиций, идущих от Кольцова и Некрасова до Есенина и Твардовского. Одновременно с термином "деревенские" поэты возник термин "тихая поэзия", позволивший включить в один ряд как "деревенских" поэтов, так и "городских", но сходных с первыми по вниманию к миру природы, а также по регистру поэтического голоса, чуждающегося громких тонов и склонного к элегическому тембру, простоте звучания и ненавязчивости слова. Надо вместе с тем сказать, что внимание к миру природы у наиболее талантливых поэтов этого направления не замыкалось в рамках поэтического живописания, но, как правило, было пронизано интенсивным духовным и философским началом, т.е. осознанно или нет, но имело, так сказать, концептуальный характер."(444,С. 207).

Начиная с 1965 года поэзия была прихвачена "общим похолоданием"(И. Шайтанов), но главное - кризис переживала сама наднациональная объединительная идея: "общая цель - построение коммунизма"(П. Вайль, А. Генис) - была дискредитирована, "полюс объединения располагался ретроспективно - в русском прошлом. (не в прошлом, а в вечных ценностях этого прошлого. - В.Б.) Путь к нему совершался исподволь, в стороне от космополитического напора начала 60-х. После устранения западника Хрущева - этот путь оказался столбовым... Обращение к корням стало естественной реакцией на кризис либеральной идеологии... Советский народ - общность, накрученная на стержень общей идеи и цели, - расслоился на нации." (379,С. 236-237). У русских в СССР почвенничество проявилось и в кино ("Андрей Рублев" А. Тарковского), и в живописи (И. Глазунов, К. Васильев), и в музыке (Г. Свиридов), и в общем интересе к истории (труды Д.С. Лихачева, сохранение памятников старины, расцвет исторической романистики), но особенно в "большой литературе" ("деревенския" проза и поэзия). Популярность "почвенных" поэтов мало в чем уступала популярности "эстрадников". Так, творческая судьба Бориса Примерова складывалась - "удачнее не придумаешь: его выступления в Политехническом, Театре эстрады, в Большом зале ЦДЛ вызывали бури аплодисментов. Его стихи читали с эстрады, по радио. Среди чтецов был и замечательный артист Дмитрий Журавлев. Творчеством и судьбой молодого поэта, как свидетельствовал А. Калинин на страницах "Огонька", интересовался М.А. Шолохов. В общежитии Литинститута им. М. Горького сокурсники повесили шутливый, но не лишенный смысла транспарант: "В поэзии для нас примером является Борис Примеров!" (803,С. 164). Правительство Франции приглашало его в свою страну как "самобытного национального поэта России", лик Примерова послужил прообразом для портретов Ильи Глазунова "Русский Икар" и "Борис Годунов". Его признавали "одним из вождей" молодой поэзии, с ним считались. На вечере в Доме пионеров в начале 60-х Примеров что-то сказал о Боге... Вскоре его вызвал "на ковер" сам Суслов. Поэта спасла находчивость: "Если Бога нет, почему вы тогда с ним боретесь?"

Во второй половине 60-х годов в связи с идеологическим кризисом объективно нужна была "более действенная система ценностей. Бог стал насущной необходимостью, и его нашли... - в России, в народе, в православии". (379,С. 267). Глубины вначале не было, особенно у интеллигенции: "Книга В. Солоухина "Черные доски" объяснила, что коллекционировать предметы старины означает "собирать душу народную". Новое хобби завоевывало страну. Иконы или прялки, лапти или сундуки, подковы или горшки - что-нибудь собирали все. Хотя сам Солоухин к богоискательству не призывал, очень скоро интерес к крестьянскому быту связался с увлечением народной верой. Православие из дореволюционного крестьянского обихода попадало к интеллигенции вместе с иконой и лампадой." (379,С. 268). Литература, "выдвинувшая на первый план Матрену Солженицына вместо Павки Корчагина, конечно, не стала христианской, но подготавливала почву для того, что потом назвали религиозным возрождением". (379,С. 272). Тем более, что у истоков этого явления стояла не интеллигенция, "эта истина существовала, лежала в глубинных слоях, таилась в подводной части айсберга до того, как ее поняли шестидесятники..." (671,С. 336). Вспоминает Валентин Распутин: "Это было естественное возвращение на русскую почву, совпавшее как раз с гибелью старой деревни."(888). И потому открыто выступать против этого процесса было уже нельзя. Не случайно А. Яковлев, осудив "идеализацию крестьянства" в поэзии, тут же был вынужден оговориться: "Нам дорого присущее трудовому крестьянству чувство любви к земле, к родной природе, чувство общности в труде, отзывчивость к нуждам других людей... Мы столь же осуждаем космополитическое небрежение народными традициями." (986,С. 4). Но о чем же тогда велся спор? О различиях в "классовом подходе" или о чем-то ином? Яковлев в этой пространной статье намекнул лишь однажды: "Во многих стихах мы встречаемся с воспеванием церквей и икон, а это уже вопрос далеко не поэтический." (986,С. 4). Спор велся на уровне подтекста, открыто говорить не решалась ни та, ни другая сторона, тем более, что и сам "подтекст" понимался больше интуитивно, чем осознанно. Так, О. Михайлов терялся в догадках: "Отчего же теперь, без видимого побуждения, с новой силой ширится неподдельное, искреннее и истовое влечение к нашим богатым традициям? Вероятно, тому есть свои, но уже чисто внутренние причины, вызревавшие подземно, незаметно, но и неодолимо... Есть мода на прошлое, и есть живой, животворный интерес к Родине, идущий "от глубоких потребностей нашего времени". (851,С. 19). "Фигура умолчания" была здесь более чем красноречивой, но все опять решалось на субьективном уровне. Впрочем, слово в качестве символа-шифра было найдено: "Духовность... Кажется, наши дни снова возвращают его в строй, чувствуя (выделено мной. - В.Б.), что им лучше определяется вся умственная и нравственная жизнь человека, чем его модным собратом - "интеллектуальностью". (765,С. 207). Читатель быстро "расшифровал" значение этого слова, получив не только эстетическое наслаждение: "Внутренним содержанием эзоповского произведения является катарсис, переживаемый читателем как победа над репрессивной властью." (483,С. 5). Все эти изменения были настолько серьезными, что остаться в стороне от них не могли даже признанные "советские" поэты, например, представитель "фронтовой" лирики С. Орлов

Сергей Орлов известен прежде всего как автор проникновенных стихотворений и поэм о войне. "Фронтовая" тема, бесспорно, основная в его творчестве, однако и произведения военных лет, и стихи, написанные в послевоенные годы, "почти всегда отличались масштабностью поэтической мысли и чувства... это не лишало их реалистической конкретности, трезвости взгляда, земной почвы" (432, С. 65). Еще в 1945 году в родном Белозерске демобилизованный после тяжелого ранения Орлов создал поэтический цикл, главенствующим мотивом которого стал традиционный в русской лирике мотив возвращения (ст-я "Деревня Гора", "Облако за месяц зацепилось...", "Осень", "Светлый Север, лес дремучий..." и др.). Но провинциальную деревенскую Россию поэт видел пока в свете блоковской лирики:

В последующие десятилетия Сергей Орлов, при всем жанрово-тематическом разнообразии своего творчества, вдохновение искал в любви к родной земле, понимая, что любовь к земле -"традиция, поэтические корни которой теряются в дымке исторических далей" (174, т. 2, С. 207). От обычной пейзажной лирики (ст-я 1961 года: "Пейзаж", "Бывает так: уже пришла весна...", "Весна" и т. п.) он шел к лирическому постижению истории России ("Сказы о Дионисии", 1962), к постижению ее масштабных философских открытий, устремленных в космос.

"Я до сих пор твой сын, деревня...", - признавался поэт, и хотя она была потеряна в смутах XX века ("Моей деревни больше нету..."), поэзию он нашел в своем краю.

Во второй половине 60-х - первой половине 70-х годов С. Орлов уже не мог не учитывать новых поэтических тенденций, особенно опыта "тихой лирики", выступавшей против разрушения деревенского лада.

Большинство стихотворений этого периода написаны в жанре элегии ("Летят на юг под небом птицы...", "Как будто древних царств реликт...", "Прощание с летом" и др.). Эти элегии и стали основой последнего прижизненного поэтического сборника С. Орлова - "Белое озеро" (1975). Центральное стихотворение сборника:"Мне нынче снится край родной ночами..." (1975) - символично, множество значений можно выделить из его подтекста: и итог жизни поэта, и огромная трагедия, постигшая деревенскую, (и не только деревенскую) Россию, и философский итог и т. д... Речь в нем идет о затопленной водами одного из бесчисленных гигантских водохранилищ деревеньке Мегра - родине лирика. Обращает на себя внимание и мифологический прием создания символической ситуации: лирический герой во сне возвращается в исчезнувшую деревню, а ведь еще в мировой мифологии считалось, что душа спящего человека покидает тело и посещает родные места. Те же древние истоки - в символической картине стихотворения: затопленная водой земля означала забвение, а в русском фольклоре символизировала собой горе, печаль.

"В лирике С. Орлова, - пишет Е. Бень, - образ земли присутствует чуть ли ни в трети стихотворений". (684, С. 65). По частоте употребления с ним может соперничать только образ неба. Притяжение земли и стремление к небу - две важнейшие составляющие его поэтического мира. "...У каждого истинного поэта своя "почва", своя земля, свое небо, из которых они создают стихи", - считал сам Орлов (174, т. 2, С. 194). Хрестоматийное стихотворение "Его зарыли в шар земной..." (1944) - яркое подтверждение его слов. "Космический размах мысли поэта ("миллион веков", "Млечные Пути"), - отмечает В. Зайцев, - не противостоит земной конкретности образа павшего воина..." (432, С. 67). Следует добавить, что у Орлова "шар земной" - это одновременно и земля людей, и космическое тело. В бинарной оппозиции "земля - небо" эти понятия сблизились, стали зависимыми друг от друга, но не равноправными. Эта мировоззренческая вертикаль и в фольклоре, и в Библии, и в "Философии общего дела" Н. Федорова, и в трудах К. Циолковского, которыми так был увлечен С. Орлов, приобретает символический смысл только в сопряжении образов земли и неба. В древности человек поднимал глаза и руки к небу, надеясь на помощь сверхчеловеческих сил. Христос своим рождением на Земле и вознесением на Небо придал человеческой жизни божественный смысл. И даже в такой сугубо материалистической мечте человечества, как полет к звездам, поиск "братьев по разуму", легко заметить стремление к бессмертию (поиск потерянного рая) - центральный религиозный (и религиозно-философский, а значит, и поэтический) мотив. "Не может разум согласиться На одиночество Земли", - писал С. Орлов (174, т. 2, С. 54). В бинарной оппозиции "земля - небо" присутствуют и эсхатологические мотивы: частный - душа умершего человека покидает землю, а тело в ней остается, - и всеобщий: конец земной истории, Страшный Суд. Жесткая связь этих двух оппозиций предполагается и в дальнейшем: воскрешение в новых телах праведников, рай (утверждение неба) на новой Земле, и ад, "тьма внешняя" (по отношению к "небесной" земле) для грешников. Без сомнения, в лирике С. Орлова небесная слава имеет вполне зримые земные приметы, и элегическое настроение в его последнем стихотворении "Земля летит, зеленая, навстречу..." точно расставляет ее важнейшие этико-эстетические акценты:

Прости, земля, что я тебя покину,
Не по своей, так по чужой вине,
И не увижу никогда рябину
Ни наяву, ни в непроглядном сне…

Алексей Прасолов еще в 60-х годах серьезно и вдумчиво обратился к лучшим образцам русской лирики Х1Х и ХХ веков - к А. Пушкину, Ф. Тютчеву, А. Блоку, Н. Заболоцкому. Его лирика - это "философская лирика всерьез" (755, С. 5).

Поэтическая зрелость пришла к Прасолову в 33 года - в 1963 г. им было написано более 30 стихотворений, которые стали основой его сборников. Для широкой читающей публики Прасолова открыл А. Твардовский,- сначала по личному его ходатайству поэт летом 1964 года был досрочно освобожден из тюрьмы, затем в восьмом номере "Нового мира" за тот же год был напечатан цикл "Десять стихотворений" никому не известного тогда автора. При жизни поэта вышли четыре его сборника: "День и ночь" (1966), "Лирика" (1966), "Земля и зенит" (1968), "Во имя твое" (1971). Уже в рецензии на первый сборник была определена ведущая интонация в творчестве Прасолова - "драматичность жизни", отмечено "единство состояния лирического героя" (893, С. 300). Это состояние было тревожным и грозным, но не переходило в угрюмость. Внешне поэт не выходил из тех узких рамок "тихой" лирики, в которые втискивали многих использовавшие этот термин критики. "Тихие" приметы были видны в обращениях к дому, к земле: "Земля моя, я весь - отсюда, И будет час - приду сюда...", но Прасолов шел дальше, он стремился найти высокий смысл бытия прежде всего в душе человеческой, он и говорил "словом высоким, торжественным, нередко архаичным: вечность, мирозданье, вещий, небеса, высь, незабвенный, подобъе, тьма, свет и т. д."(661, С. 151). Его лирика стала "поэзией расколотого мира", "поэзией мысли"1"печатного слова", по выражению Ю. Кузнецова; действительно, тихой, "недосказанной вслух": "И был язык у тишины - Сводил он нынешнее с давним". Как и поэзия Рубцова, она строилась на контрастах, но на контрастах статических, недвижных; поэт не отдавался звукам стихий, он был верен диалектике человеческой мысли, которая органически соединялась с черно-белой графикой его пейзажей:

А мое ведь иное - в нем поровну мрака и света,
И порой, что ни делай,
Для него в этом мире как будто два цвета -
Только черный и белый.
("В час, как дождик короткий и празднично чистый...)

Его "душа мысли" была видна и в любовной лирике, необычайно чистой, возвышенно-трагичной в своей неизбывной боли, стремящейся к вечности:

Но отрезвляющая воля
Взметнула душу круче, выше, -
Там нет сочувствия для боли,
Там только правда тяжко дышит.
("Померк закат, угасла нежность...")

Судьба А. Прасолова была такой же трудной, как и у Н. Рубцова; оба поэта получили образование довольно поздно, сравнительно поздно стали и публиковаться. Ушли они из жизни примерно в одинаковое время: Н. Рубцов - в 1971, А. Прасолов - в 1972 году, и примерно в одни и те же сроки, постепенно стала приобретать всеобщее признание их поэзия. Мироощущение этих чрезвычайно чутких лириков, действительно, сходно1, но способы передачи его - различны. Сравнение их творческих манер может много дать для понимания тех процессов в поэтическом осмыслении современности, которые происходили в 60-70-е годы.

Русская поэзия 1960-1970-х гг. необычайно многообразна по темам, жанрам, стилевым направлениям. 1970-е годы - время расцвета тех поэтов, которые заявили о себе на волне хрущевской оттепели: Е. Евтушенко, Р. Рождественского, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной, Р. Казаковой. Этот период плодотворен для поэтов старшего поколения, прошедших войну, - Д. Самойлова, Ю. Левитанского, Б. Окуджавы, Я. Смелякова, Л. Мартынова.

В конце 1960-х-начале 1970-х годов очень бурно заявило о себе лирико-публицистическое направление. Поэты этого направления - Е. Евтушенко, Р. Рождественский, отчасти А. Вознесенский, Я. Смеляков - обращались к актуальным проблемам современности, к событиям политической жизни, откликались на все, происходящее в стране и за ее пределами. Их поэзия отличалась гражданской направленностью («Гражданственность», «Интимная лирика» Е. Евтушенко, «Ностальгия по настоящему», «Порнография духа» А. Вознесенского, «Подкупленный», «Кому принадлежу» Р. Рождественского и др.). О высоком предназначении человека говорится в поэме Е. Евтушенко «Братская ГЭС»:

Нет чище и возвышенней судьбы - всю жизнь отдать, не думая о славе,

Чтоб на земле все люди были вправе себе самим сказать: «Мы не рабы».

Поэты лирико-публицистического направления обращались к современникам напрямую. Они охватывали разные стороны жизни, ставили вопросы нравственной чистоты и совести, морального суда как высшей инстанции. Они стремились постигнуть историю и современность, проникнуть в суть тенденций общественного развития.

В 1960-е годы как никогда в советской поэзии стало развиваться лирико-романтическое направление. Б. Окуджава, Н. Матвеева, Ю. Левитанский, Ю. Мориц поэтизировали духовную красоту человека, усматривая ее не в служении социальным идеалам, а в общечеловеческих понятиях личной чести и достоинства, дружбы, мужской смелости и отваги, женской чистоты, красоты. Женщина в произведениях романтического направления предстает как объект поклонения, преклонения и любви, как божество, Ваше Величество, а не как терпеливая вечная труженица. Романтики в своих стихах выразили тайную тоску идеологизированного советского человека по чему-то вечному, нетленному, что славилось и возносилось во все века. Интимная, камерная интонация их лирики затрагивала самые потаенные струны души, вызывала сопереживание.

Шестидеся́тники - субкультура советской интеллигенции, в основном захватившая поколение, родившееся приблизительно между 1925 и 1945 годами. Историческим контекстом, сформировавшим взгляды «шестидесятников», были годы сталинизма, Великая Отечественная война и эпоха «оттепели». Съемки со знаменитых чтений в «Политехе» вошли в один из главных «шестидесятнических» фильмов - «Застава Ильича» Марлена Хуциева, а перечисленные поэты на несколько лет стали невероятно популярны. Позже любовь публики перешла на поэтов нового жанра, порожденного культурой «шестидесятников»: авторской песней. Его отцом стал Булат Окуджава, начавший в конце 50-х исполнять под гитару песни собственного сочинения. Вскоре появились другие авторы - Александр Галич, Юлий Ким, Новелла Матвеева, Юрий Визбор, ставшие классиками жанра. Появился аудио-самиздат, разнесший голоса бардов по всей стране, - радио, телевидение и грамзапись были тогда для них закрыты.

Это люди, на чье детство пришлось суровое бремя военных лет, отрочество было потревожено разоблачением культа личности, а юность прошла в эпоху «оттепели», когда вся страна, хотя и не надолго, но вздохнула свободно. Это было время поэтов, читающих свои стихи со сцены Всемирного фестиваля молодежи и студентов, время первых полетов в космос, которые дали людям надежду, что все будет хорошо. В это время взросло идейное братство, когда «мы» становилось не просто коллективом. Это было духовное единение. Именно «шестидесятники» были теми, кого Герцен в свое время назвал «сопластниками», а Марина Цветаева «соколыбельниками». В центре всего оказывался не отдельный человек, а люди:
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы - как истории планет, -
это написал молодой Евгений Евтушенко. Люди тогда занимались поиском правды, им надоело быть все время обманутыми:
В слове "правда" мне виделась
Правда сама
Арсений Тарковский
И это то главное, что искали «шестидесятники». А потом началось то, что у вне называют теперь эпохой «застоя». Страна как бы заснула. Ничто уже никого не трогало: все стали жить сами по себе, для видимости еще сплоченные идеями социализма. И вновь на пьедестал взошла, если не сказать была насильно поставлена, «поэзия масс и времени», воспевающая вождей и ударников труда, рисующая призрачные дали всемирного счастья, которое, впрочем, от этого не становилось ближе. Поэзия души и сердца, затрагивающая самоценность личности, была выброшена с подмостков истории, затем стала запрещаться.
Несмотря на это, истинные поэты, истинные художники находили свои темы. Они видели, что все, их окружающее, ненастоящее, одинаковое и безликое. Как сильно стихотворение Андрея Вознесенского «Ностальгия по настоящему», отражающее именно эту безликость и потребность в чистом, сквозном ветре перемен:
Хлещет черная вода из крана,
Хлещет рыжая, настоявшаяся,
Хлещет ржавая вода из крана,
Я дождусь - пойдет настоящая.
Здесь под чистой водой и понимается то, чего: не было тогда у людей, - правды, но поэт верит, что все изменится к лучшему.
Ясно, что такие стихи могли понравится не всем. Поэтов начали преследовать. Им не разрешали выступать, их не печатали в журналах, не выпускали книги. Но все же их голос доходил до читателя. Появилась целая система «самиздата». Это сейчас мы привыкли, что зайдя в магазин, можно выбрать себе любую книгу. Тогда все было не так. Автор делал несколько копий на печатной машинке и давал их друзьям и знакомым. Те, в свою очередь, тоже копировали и передавали, своим знакомым, и, в конце концов, получалось что-то, подобное лавине.
Бурная дискуссия имевшая место в то время по-поводу того что первостепенно - наука или искусство. «Шестидесятники» состояли из двух взаимосвязанных, но разных субкультур, шутливо называвшихся «физиками» и «лириками» - представителей научно-технической и гуманитарной интеллигенции. Естественно, «физики» меньше проявляли себя в искусстве, однако мировоззренческая система, возникшая в их среде, была не менее (а, может, и более) важна в советской культуре 60-х и 70-х годов.

В конце 60-х, когда общественная жизнь в стране была придушена, в среде «физиков» возникла новая субкультура - туристов-походников. В её основе лежала романтизация таежного (северного, высокогорного) быта геологов и прочих полевиков. Простота, грубость и свобода их жизни были антитезой скучной бессмыслице «правильного» существования городского интеллигента. Выражением этих настроений стал фильм Киры Муратовой «Короткие встречи» (1967 г.) с Владимиром Высоцким в главной роли. Миллионы интеллигентов стали проводить свои отпуска в дальних турпоходах, штормовка стала обыденной интеллигентской одеждой, центральной практикой этой субкультуры было коллективное пение у костра под гитару - в результате чего авторская песня превратилась в массовый жанр. Олицетворением и любимейшим автором этой субкультуры был бард Юрий Визбор. Впрочем, расцвет её пришёлся не на «шестидесятников», а на следующее поколение.

Мартынов Леонид Николаевич (9(22).05.1905, Омск - 27.06. 1980, Москва) - поэт, переводчик, мемуарист. Из семьи Н.И.Мартынова, инженера-строителя железных дорог, потомка “мещан Мартыновых, ведущих начало от деда своего офени, владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина” (“Воздушные фрегаты”). М.Г. Збарская, мать поэта, привила сыну любовь к чтению, к искусству. В 1920-м присоединился к группе омских футуристов, “художников, артистов и поэтов”, которую возглавлял местный “король писателей” А.С.Сорокин. Вскоре отправился в Москву поступать во ВХУТЕМАС, где попал в круг близких по духу молодых художников-авангардистов. Он несколько раз пересек южные степи по трассе будущего Турксиба, исследовал экономические ресурсы Казахстана, побывал на строительстве первых совхозов-гигантов, совершил агитационный перелет на самолете над Барабой, степным районом, занимался поисками мамонтовых бивней между Обью и Иртышом, древних рукописных книг в Тобольске. В 1932-м М. был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде. Поэту приписали участие в мифической группе сибирских писателей, в “деле сибирской бригады”. Был отправлен в административную ссылку в Вологду, где жил до 1935, сотрудничая в местных газетах. После ссылки вернулся в Омск, где написал ряд поэм с исторической сибирской тематикой и где в 1939 издал кн. “Стихи и поэмы”, принесшую М. известность среди читателей Сибири.

В 1945-м в Москве была издана 2-я кн., “Лукоморье”, которой поэт обратил на себя внимание более широкого круга читателей. Данная кн. - этапная в творчестве М. В 1930-х поэт в ряде стихотворений и поэм разработал, или попытался реконструировать, сибирский миф о северном счастливом крае, который предстает в стихах М. в облике то фантастической Гипербореи, то легендарной “златокипящей Мангазеи”, то почти реального - М. искал этому исторические доказательства - Лукоморья. В конце 1940-х М. подвергся “острой журнально-газетной проработке, связанной с выходом в свет книги “Эрцинский лес” (“Воздушные фрегаты”). Поэта перестали печатать. В конце 1950-х поэт по-настоящему получает признание. Пик популярности М., упрочившейся с выходом его кн. “Стихотворения” (М., 1961), совпадает с обостренным читательским интересом к лирике молодых “шестидесятников” (Евтушенко, Вознесенского, Рождественского и др.). Но парадоксальность ситуации и несчастье для М. как поэта в том, что его гражданская позиция на протяжении 1960-х, бывало, не отвечала настроениям его аудитории, прежде всего молодой творческой интеллигенции. Именно в период “оттепели” появляются первые стихи М. о Ленине, вскоре после “оттепели” - стихи к юбилейным датам. Уменьшается интерес их автора к совершенствованию поэтической техники: М. ищет новые темы. Уменьшается доля историзма в лирических сюжетах М., меньше романтики, но все больше попыток выглядеть современно. Следствие - постепенное падение читательского интереса, которое, очевидно, ощущал и сам поэт:
Суетня идет, возня

И ужасная грызня

За спиною у меня.

Обвиняют, упрекают,

Оправданий не находят

И как будто окликают

Все по имени меня

(“Чувствую я, что творится...”, 1964).

Лирика М. 1960-1980-х значительно уступает по художественным достоинствам его поэтическому творчеству 1930-1950-х. Стихи 1960 года показывают, что в творчестве М. наметился перелом. С этого времени все яснее обозначаются попытки М. угнаться за временем, за литературной модой “для масс”. С одной стороны, он публикует стихотворения на официально приветствуемые темы (“Октябрь”, “Учители”, “Революционные небеса”). М. вывел для себя формулу личного отношения к революции большевиков:

Октябрь велик рождением свободного искусства

Октябрь порвал немало уз,

И, грубо говоря,

Проветрились чертоги муз

Ветрами Октября “Октябрь”

В дальнейшем он продолжал эксплуатировать эту удачно найденную мысль, с которой, впрочем, по-настоящему был согласен. С другой стороны, М. стремится и к моде на разного рода “актуальность”. В погоне за модой он еще бывает впереди других: например, в стих. “Тоху-во-боху” (1960) - предвосхищение многих черт поэтики Вознесенского. Пригодился М. и опыт журналиста: с этого времени все чаще появляются стихи, напоминающие проблемные статьи, в которых есть и элементы интервью, и позиция аналитика, и публицистическая заостренность вопроса (который, однако, “ни о чем”). Таковы стих. 1960-го “Я разговаривал с одним врачом...”, “Я провожал учительницу средней...” и др.

Такова необычная творческая судьба М., поэта, лучшая лирика которого была написана во времена, обязывающие к героическому эпосу, а худшие стихи - в период нового поэтического бума в России

Ярослав Смеляков родился 26 декабря 1912 (8 января 1913 н.с.) в Луцке в семье железнодорожного рабочего. Раннее детство прошло в деревне, где получил начальное образование, затем продолжил учение в московской семилетке. Рано начал писать стихи. В 1931 окончил полиграфическую фабрично-заводскую школу, где публиковал свои стихи в цеховой стенгазете, писал обозрения для агитбригады. В это же время занимался в литературных кружках при "Комсомольской правде" и "Огоньке", был замечен Светловым и Багрицким. В 1932 вышла первая книжка стихов Смелякова "Работа и любовь", которую он сам же и набирал в типографии как профессиональный наборщик. В 1934 по необоснованному обвинению Я.Смеляков был репрессирован, выйдя на свободу в 1937. Несколько лет работал в редакциях газет, был репортером, писал заметки и фельетоны. В первые месяцы Отечественной войны рядовым солдатом воевал в Карелии, попав в окружение, до 1944 находился в финском плену. В послевоенные годы вышла книга "Кремлевские ели" (1948), в которую вошли лучшие стихи Смелякова, написанные до и после войны. В 1956 была опубликована повесть в стихах "Строгая любовь", получившая широкое признание. В 1959 появился поэтический сборник "Разговор о главном"; явлением в советской поэзии стала книга стихов "День России" (1967).

В 1968 была написана поэма о комсомоле "Молодые люди". В последние годы поэт все чаще обращался к дням, людям и событиям своей молодости. Много ездил по стране (цикл "Дальняя поездка"), бывал за рубежом, о чем поведал в книге "Декабрь", в разделе "Муза дальних странствий".

В 1951 по доносу двух поэтов вновь арестован и отправлен в заполярную Инту.

В казенной шапке, лагерном бушлате,

полученном в интинской стороне,

без пуговиц, но с черною печатью,

поставленной чекистом на спине, -

Ярослав Смеляков, 1953 г., лагерный номер Л-222

Просидел Смеляков до 1955 года, возвратившись домой по амнистии, ещё не реабилитированный.

До двадцатого до съезда

жили мы по простоте

безо всякого отъезда

в дальнем городе Инте…

В произведениях позднего периода эти тенденции получили наиболее полное развитие. Одной из главных тем стала тема преемственности поколений, комсомольских традиций: сборники «Разговор о главном» (1959), «День России» (1967); «Товарищ Комсомол» (1968), «Декабрь» (1970), поэма о комсомоле «Молодые люди» (1968) и другие. Посмертно изданы «Мое поколение» (1973) и «Служба времени» (1975).

К его наиболее известным произведениям могут быть отнесены такие стихотворения, как «Если я заболею…»,

Если я заболею,
к врачам обращаться не стану,
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье поставьте
ночную звезду.

Я ходил напролом.
Я не слыл недотрогой.
Если ранят меня в справедливых боях,
забинтуйте мне голову
горной дорогой
и укройте меня
одеялом
в осенних цветах.

Порошков или капель - не надо.
Пусть в стакане сияют лучи.
Жаркий ветер пустынь, серебро водопада -
Вот чем стоит лечить.
От морей и от гор
так и веет веками,
как посмотришь, почувствуешь:
вечно живем.

Не облатками белыми
путь мой усеян, а облаками.
Не больничным от вас ухожу коридором,
а Млечным Путем.

«Хорошая девочка Лида» (отрывок из этого стихотворения читает персонаж Александра Демьяненко - Шурик в фильме «Операция Ы»), «Милые красавицы России». Песню на стихи «Если я заболею» исполняли Юрий Визбор, Владимир Высоцкий, Аркадий Северный и другие.

Я. В. Смеляков умер 27 ноября 1972 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище Наиболее пронзительные строки увидели свет уже после его смерти, в перестройку. И среди них выделяется одно - «Послание Павловскому» - о его первом следователе:

В какой обители московской,

в довольстве сытом или нужде

сейчас живешь ты,

мой Павловский,

мой крестный из НКВД?

Я унижаться не умею

и глаз от глаз не отведу,

зайди по дружески скорее.

Зайди.

А то я сам приду.

Арсений Александрович Тарковский родился В 1907 года в Елисаветграде - уездном городе Херсонской губернии. Его отец, был воспитанником Ивана Карповича Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из корифеев украинского национального театра. Старший его брат, Валерий, погиб в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года. В семье преклонялись перед литературой и театром, все домашние писали стихи и пьесы. По словам самого Тарковского, писать стихи он начал “с горшка”. Когда после братоубийственной гражданской войны на Украине была установлена советская власть, Арсений и его друзья публикуют в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризуют главу советского правительства Ленина. В 1923 году судьба привела его в Москву, где в то время уже жила его сестра по отцу. До поступления в 1925 году на Высшие литературные курсы, возникшие на руинах закрытого после смерти В.Брюсова его Литературного института, Тарковский живет на случайные заработки (одно время был распространителем книг).

На собеседовании при поступлении на Курсы Тарковский знакомится с поэтом и теоретиком стиха Георгием Аркадьевичем Шенгели, который становится его учителем и старшим другом. Вместе с Тарковским на курсе учились Мария Петровых, Юлия Нейман, Даниил Андреев. В том же, 1925 году, на подготовительный курс поступает Мария Вишнякова, ставшая в феврале 1928 года женой Арсения Тарковского.

Первые публикации Тарковского - четверостишие “Свеча” (сборник “Две зари”, 1927 год) и стихотворение “Хлеб” (журнал “Прожектор”, № 37, 1928 год). В 1929 году из-за скандального происшествия - самоубийство одной из служительниц - закрылись Высшие литературные курсы. Многие профессора и слушатели курсов в разные годы были репрессированы и погибли в сталинских тюрьмах и лагерях. Слушатели, не успевшие окончить Курсы, были допущены к экзаменам при I МГУ. К тому времени Тарковский уже сотрудник газеты “Гудок” - автор судебных очерков, стихотворных фельетонов и басен (один из его псевдонимов Тарас Подкова).

В 1931 году Тарковский работает на Всесоюзном радио “старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию”. Пишет пьесы для радиопостановок. Примерно с 1933 года Тарковский начинает заниматься художественным переводом. В 1940 году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Начало войны застает Тарковского в Москве. В августе он провожает в эвакуацию в г. Юрьевец Ивановской области своих детей с их матерью. Вторая жена и ее дочь уезжают в г. Чистополь Татарской АССР, куда эвакуируются члены Союза писателей и их семьи. Оставшись в Москве, - район, в котором жил поэт, нещадно бомбится фашистской авиацией, - Тарковский проходит вместе с московскими писателями военное обучение.

16 октября 1941 года, “в дикий день эвакуации Москвы”, когда враг стоял у ее окраин, вместе с престарелой матерью, Тарковский покидает столицу. С Казанского вокзала в переполненном беженцами эшелоне он уезжает в Казань, чтобы оттуда добраться до Чистополя. Там, как и многие другие писатели, он с семьей живет в проходной комнате у хозяев; в тридцатиградусные морозы работает на разгрузке дров. В конце октября и в ноябре поэт создает цикл “Чистопольская тетрадь”, состоявший из семи стихотворений.
3 января 1942 года Приказом Народного Комиссариата Обороны за № 0220 он “зачислен на должность писателя армейской газеты” и с января 1942 по декабрь 1943 работает как военный корреспондент газеты 1б-й армии “Боевая тревога”. Писатель фронтовой газеты должен был работать в разных жанрах - на страницах “Боевой тревоги” печатались стихи Тарковского, воспевающие подвиги солдат и командиров, частушки, басни, высмеивающие гитлеровцев. Вот когда пригодился Арсению Александровичу опыт работы в газете “Гудок”. Солдаты вырезали его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких - самая большая награда для поэта. По приказу маршала Баграмяна Тарковский пишет “Гвардейскую застольную” песню, которая пользовалась большой популярностью в армии.
Несмотря на труднейшие условия военного быта, повседневную работу для газеты, пишутся и стихи для себя, для будущего читателя - лирические шедевры - “Белый день”, “На полоски несжатого хлеба...”, “Ночной дождь”... По дороге с фронта в Москву им было написано несколько стихотворений (“Хорошо мне в теплушке...”, “Четыре дня мне ехать до Москвы...” и др.). 13 декабря 1943 года под г. Городок Витебской области Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В страшных условиях полевого госпиталя развивается самая тяжелая форма гангрены - газовая. В 1944 году он выходит из госпиталя. В то время, когда Тарковский находился в госпитале, умирает от рака его мать, которая так и не узнала о несчастье, постигшем ее сына. Для Тарковского наступает новая жизнь, к которой он с трудом приспосабливается.

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей едет в творческую командировку в Тбилиси, где работает над переводами грузинских поэтов, в частности Симона Чиковани. В том же, 1945, году Тарковский готовит к изданию книгу стихов, которая получила одобрение на собрании секции поэтов в Союзе писателей. После Постановления ЦК ВКП(б) “О журналах “Звезда” и “Ленинград” 1946 года печать книги была остановлена.

Трагические неудачи с публикацией первой книги надолго отбили у Тарковского желание предлагать свои стихи к изданию. Даже с наступлением хрущевской “оттепели” он не хотел нарушать свой принцип - не предлагаться. В 1962 году, когда А.А.Тарковскому было уже пятьдесят пять лет, вышла его первая книга.

Мы крепко связаны разладом,

Столетья нас не развели.

Я волхв, ты волк, мы где-то рядом

В текучем словаре земли.

Держась бок о бок, как слепые,

Руководимые судьбой,

В бессмертном словаре России

Мы оба смертники с тобой.

У русской песни есть обычай

По капле брать у крови в долг

И стать твоей ночной добычей.

На то и волхв, на то и волк.

Снег, как на бойне, пахнет сладко,

И ни звезды над степью нет.

Да и тебе, старик, свинчаткой

Еще перешибут хребет.

В конце августа того же года его сын кинорежиссер Андрей Тарковский получает Большой приз Венецианского международного кинофестиваля. Таким образом, отец и сын дебютировали в одном году. Книга “Перед снегом”, вышедшая небольшим по тому времени тиражом в 6000 экземпляров, мгновенно разошлась, стала открытием для читателя и подтвердила репутацию поэта среди братьев по цеху. А.А.Ахматова отозвалась на нее хвалебной рецензией.

В шестидесятые годы выходят еще две книги Тарковского: в 1966 году - “Земле - земное”, в 1969 - “Вестник”. Тарковского приглашают с выступлениями на ставшие тогда популярными вечера поэзии. В 1966-1967 годах он ведет поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей. Наконец появилась возможность в составе писательской делегации - советская форма туризма для деятелей культуры - посетить Францию и Англию (1966 и 1967 годы). В Лондоне Тарковские встречаются с профессором Лондонского университета, знатоком русской литературы Питером Норманом и его женой, дочерью известного религиозного философа С.Л. Франка, высланного Лениным из России в 1922 году, Натальей Семеновной Франк. (Знакомство с П.Норманом произошло несколько раньше, в Москве.)

В 1971 году Тарковскому присуждается Государственная премия Туркменской ССР им. Махтумкули. В 1974 в издательстве “Художественная литература” выходит книга “Стихотворения”.

Ночью медленно время идет,

Завершается год високосный.

Чуют жилами старые сосны

Вешних смол коченеющий лед.

Хватит мне повседневных забот,

А другого мне счастья не надо.

Я-то знаю: и там, за оградой,

Чей-нибудь завершается год.

Знаю: новая роща встает

Там, где сосны кончаются наши.

Тяжелы черно-белые чаши,

Чуют жилами срок и черед.

В связи с семидесятилетием (1977) советское правительство награждает Тарковского орденом Дружбы народов. Начало восьмидесятых годов знаменуется выходом трех книг поэта: 1980 - “Зимний день” (изд. “Советский писатель”), 1982 - “Избранное” (изд. “Художественная литература”), 1983 - “Стихи разных лет” (изд. “Современник”). Самое значительное из этих изданий - книга “Избранное” (Стихотворения, поэмы, переводы) - наиболее полная книга поэта, вышедшая при его жизни.

6 марта 1982 года уезжает в Италию для работы над фильмом “Ностальгия” Андрей Арсеньевич Тарковский. 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане он заявляет о своем невозвращении в Советский Союз. Это решение сына Тарковский принял, уважая гражданскую позицию сына. Радикальные перемены в стране еще не наступили, и Арсений Александрович тяжело переживает разлуку с сыном. Смерть Андрея 29 декабря 1986 года явилась для отца неожиданным и страшным ударом. Болезнь Арсения Александровича стала стремительно прогрессировать. Он скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года.

Поэзия 60-70-х годов. Поэты-фронтовики (Давид Самойлов, Александр Межиров, Борис Слуцкий).

В поэзии этих двух десятилетий развернулись интенсивные идейно-художественные, жанровые и стилевые искания. Характер и направленность этих поисков, их художественная значимость и результаты были различны. Они: во многом зависели от целей и задач, поставленных перед собой, художниками. Среди стихов о героическом прошлом особое место занимали произведения, авторы которых сами были современниками, свидетелями и участниками великих событий и сумели выразить свои мысли и переживания со всей проникновенной глубиной и поэтической силой. В конце 60-х и в 70-е годы вокруг современной поэзии шли почти непрерывные дискуссии в печати. Их тематика была широка и многообразна, но в каждой из них, наряду с выявлением бесспорных ценностей и удач, ощущалась неудовлетворенность состоянием дел в этой сфере художественного творчества и настойчивое стремление разобраться: в новых процессах и тенденциях, в достижениях и просчетах.
В поэзии этих лет наглядно обнаруживаются черты и приметы конкретно-реалистического стиля и его неиссякаемые художественно-изобразительные и выразительные возможности. Реалистическая конкретность художественного образа особенно ощутима в лирике поэтов фронтового поколения /С.Наровчатова, А.Межирова, Б.Слуцкого, Е.Винокурова и других/. Те же черты реалистического стиля по-своему проявились и у поэтов последующих поколений /Е.Евтушенко>, А.Жигулина, В.Казанцева, И.Шкляревского и др./.

Военное поколение русских поэтов – обобщённый термин, применяемый к молодым советским поэтам, которые провели свою молодость в сражениях Второй мировой войны и чьи стихи хорошо отражают атмосферу фронта. Некоторые из них погибли на фронте, другие прожили больше, но многие, как предсказывал Семён Гудзенко, умерли не от старости, а от старых ран.

Мы не от старости умрём,-

от старых ран умрём .

Дави́д Само́йлов (авторский псевдоним, наст. имя – Дави́д Самуи́лович Ка́уфман ; 1920-1990) – русский советский поэт, переводчик. Давид Самойлов-поэт фронтового поколения. Как и многие его сверстники, ушел со студенческой скамьи на фронт. Первая книга стихов «Ближние страны» вышла в 1958 году. Затем появились поэтические сборники лирико-философских стихов «Второй перевал» (1962 год), «Дни» (1970 год), «Волна и камень» (1974 год), «Весть» (1978 год), «Залив» (1981 год), «Голоса за холмами» (1985 год) - о военных годах, современном поколении, о назначении искусства, на исторические сюжеты.

В стихах Самойлова «за простотой семантики и синтаксиса, за ориентацией на русскую классику, кроется трагическое мироощущение поэта, его стремление к справедливости и человеческой свободе».

Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку...

А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.

И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И все на свете понимаю.

Как это было! Как совпало -
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..

Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые...
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
1961

Стихи Давида Самойлова о войне по силе своей сравнимы, пожалуй, только со стихами Симонова. Но у Симонова больше лирики. Самойлов писал более жестко, просто переворачивая душу!. Он не принадлежит к поэтам - фронтовикам, для которых тема войны была главной. Он участвовал в войне и на протяжении всей жизни, вспоминая войну, которая всегда жила в нем, время от времени писал пронзительные стихи о том времени, о своих ровесниках.

Жаль мне тех, кто умирает дома,
Счастье тем, кто умирает в поле,
Припадая к ветру молодому
Головой, закинутой от боли.

Подойдет на стон к нему сестрица,
Поднесет, родимому, напиться.
Даст водицы, а ему не пьется,
А вода из фляжки мимо льется.

Он глядит, не говорит ни слова,
В рот ему весенний лезет стебель,
А вокруг него ни стен, ни крова,
Только облака гуляют в небе.

И родные про него не знают,
Что он в чистом поле умирает,
Что смертельна рана пулевая.
... Долго ходит почта полевая.

ВАЛЯ - ВАЛЕНТИНА
Бой вспоминается потом.
В тылу. На госпитальной койке.
Ночами часто будит стон
Тяжелораненого Кольки.

Прокручивается кино
На простыне, как на экране.
Обстрел. Команда заодно
С обрывком энергичной брани.

Все возвращается - деталь,
Неподходящая экрану,
Как комсомольский секретарь
Кишки запихивает в рану...

Азарт. Бросок. "Стреляй же, ну-ну!"
"Ура!" звучащее не густо.
Нет, это не годится для
Документального искусства.

Но утренний приход сестриц
пригоден для кинокартины,
Особенно насчет ресниц
Сестрицы Вали - Валентины.

Ее не тронь! Словцом хотя б!
И не допустят матерщины,
Не больно верящие в баб,
Гвардейцы Вали-Валентины.

О ней возможен разговор
Возвышенный, почти стихами.
Тяжелораненый сапер
О ней во сне скрипит зубами.

А этот госпитальный быт!
О чем еще мечтать пехоте!
Лежишь на чистой койке. Сыт.
И, вроде,с Родиной в расчете.

Да, было. А теперь печет:
Иные раны, карантины.
И с Родиной иной расчет.
И нету Вали - Валентины.

Одно из первых публичных выступлений Д.Самойлова перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организатором этого выступления был друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.

Является автором стихотворения «Песенка гусара» («Когда мы были на войне…»), на которое была положена музыка бардом Виктором Столяровым в начале 1980-х. "Гусарская песенка" Самойлова-Столярова стала в начале 21 века очень популярной среди казаков Кубани.

Выпустил юмористический сборник (не стихи) «В кругу себя». Писал работы по стихосложению.

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (1919-1986) – советский поэт. Учился в Московском юридическом институте 1937-1941 и одновременно в Литературном институте им. Горького (окончил в 1941). В 1941 году опубликовал первые стихи. Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941 рядовой 60-й стрелковой бригады. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943 старший инструктор политотдела 57-й дивизии. Несмотря на то, что был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. На фронте был тяжело ранен. Уволен из армии в 1946 в звании майора.

Первая книга стихов - «Память» (1957). Автор поэтических сборников «Время» (1959), «Сегодня и вчера» (1961), «Работа» (1964), «Современные истории» (1969), «Годовая стрелка» (1971), «Доброта дня» (1973), переводов из мировой поэзии. Одно из первых публичных выступлений Б. Слуцкого перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организатором этого выступления был друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.

Вместе с несколькими другими «знаковыми» поэтами шестидесятых годов снят в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») - эпизод «Вечер в Политехническом музее». Значительная часть наследия Слуцкого - как его неподцензурных стихов, так и мемуарной прозы - была опубликована в СССР лишь после 1987.

Борис Слуцкий имеет неоднозначную репутацию в литературных кругах. Многие современники и коллеги не могут простить ему выступления против Бориса Пастернака на собрании Союза писателей СССР 31 октября 1958 года, на котором Пастернак был исключён из рядов союза. Слуцкий осудил публикацию романа «Доктор Живаго» на Западе. Друзья поэта считают, что он тяжело переживал свой поступок и до конца своих дней так и не простил себя. В своей статье «Четыре судьбы» Револьд Банчуков утверждает, что «позднее Слуцкий скажет В. Кардину, не оправдывая себя: „Сработал механизм партийной дисциплины“» .

В ШЕСТЬ ЧАСОВ УТРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ.

Убили самых смелых, самых лучших,.

А тихие и слабые - спаслись..

По проволоке, ржавой и колючей,.

Сползает плющ, карабкается ввысь..

Кукушка от зари и до зари.

Кукует годы командиру взвода.

И в первый раз за все четыре года.

Не лжет ему, а правду говорит..

Победу я отпраздновал вчера..

И вот сегодня, в шесть часов утра.

После победы и всего почета -.

Пылает солнце, не жалея сил..

Над сорока мильонами могил.

Восходит солнце,.

не знающее счета..

Алекса́ндр Петро́вич Ме́жиров (1923-2009) - русский поэт и переводчик, лауреат Государственной премии СССР (1986); лауреат Государственной премии Грузинской ССР (1987); лауреат премии имени Важа Пшавелы независимого СП Грузии (1999); удостоен награды Президента Соединенных Штатов Америки У. Клинтона. Родился в московской семье в старом Замоскворечье (отец - юрист и медик Пётр Израилевич Межиров, 1888-1958; мать - учительница немецкого языка Елизавета Семёновна, 1888-1969).

Ушёл на фронт со школьной скамьи в 1941 году. Красноармеец стрелковой части на Западном фронте, с 1942 года заместитель командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах. На фронте в 1943 году был принят в ВКП(б). Уволен из армии в 1944 году после ранения и контузии в звании младшего лейтенанта.

После войны учился в Литературном институте им. А. М. Горького, но не закончил его. Член СП СССР с 1946 года. Участвовал вместе с Н. К. Старшиновым в занятиях литературного объединения И. Л. Сельвинского. Поддерживал дружеские связи с С. С. Наровчатовым. Профессор кафедры литературного мастерства Литературного института им. Горького с 1966 года. Многие годы вёл в этом институте поэтический семинар на Высших литературных курсах (ВЛК).

Оказал влияние на молодых поэтов 1960-х гг. - Евгения Евтушенко, Игоря Шкляревского, Олега Чухонцева, Анатолия Передреева. 25 января 1988 года на Ленинградском шоссе сбил машиной актёра Юрия Гребенщикова, который умер через 3 месяца в больнице. Межиров очень переживал из-за случившегося. С 1992 года проживал в США. Читал курс лекций по русской поэзии на русском отделении Портлендского университета в штате Орегон. Делал передачи о русских поэтах на русском радио Нью-Йорка. Продолжал писать стихи, которые явились новым витком в его творчестве, отличающиеся сжатой формой и поэтической пронзительностью. В 1994 году удостоен награды Президента Соединенных Штатов Америки У. Клинтона, которая была вручена ему в Белом Доме. Скончался 22 мая 2009 в Нью-Йорке, в госпитале Манхэттена. 25 сентября 2009 урну с прахом покойного, привезённую из США дочерью поэта Зоей Межировой, литературная общественность, дочь и близкие родственники захоронили на Переделкинском кладбище в семейной могиле Межировых.

Публикуется с 1941 года. Первая книга стихов «Дорога далека» вышла в 1947. Межиров относится к поколению, на плечи которого пришлись все тяготы войны: «В сорок первом году, через несколько недель после выпускного вечера, я ушел на фронт. Воевал солдатом и заместителем командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах».

Музыка

Какая музыка была!Какая музыка играла,Когда и души и телаВойна проклятая попрала. Какая музыка во всем,Всем и для всех - не по ранжиру.Осилим... Выстоим... Спасем...Ах, не до жиру - быть бы живу... Солдатам голову кружа,Трехрядка под накатом бревенБыла нужней для блиндажа,Чем для Германии Бетховен. И через всю страну струнаНатянутая трепетала,Когда проклятая войнаИ души и тела топтала. Стенали яростно, навзрыд,Одной-единой страсти радиНа полустанке - инвалид,И Шостакович - в Ленинграде.

В 1943 вступил в коммунистическую партию. В том же году, тяжело раненый, контуженный, был демобилизован. Вернувшись в Москву, посещал исторический факультет МГУ, прослушав там полный курс в качестве вольнослушателя, и одновременно учился в Литературном институте им. А.М.Горького, который окончил в 1948. Вся его дальнейшая жизнь связана с литературой. В газете «Комсомольская правда» от 23 марта 1945 появилась первая публикация – стихотворение В сорок первом. Вскоре начинает печататься в таких изданиях, как «Комсомольская правда», «Литературная газета», журналы «Знамя» и «Новый мир». В военных стихах Межирова картины войны чередовались с картинами мирной жизни, за военными событиями всегда присутствовало воспоминания о днях тишины.
Две книги у меня. Одна
«Дорога далека». Война.
Подстрочники. Потеря друга
Плюс полублоковская вьюга.

Широкую известность получила баллада «Коммунисты, вперёд!». В литературе он ненавидел и презирал пустую форму, как бы чванящуюся собственным своим совершенством. Не терпел тех внешне эффектных стихотворений, в которых «не образовывался звук». У него не было более оскорбительного, едкого замечания о прочитанном стихотворном тексте, чем: «Это красиво». Впрочем, о неудачах (понимая трудность ремесла и всегда допуская редкую, но не решительно исключённую возможность будущей удачи) он умел высказываться необидно, со всей деликатностью и изяществом. Он подарил нам, поэзии русской, собственный звук и сохранил верность себе до конца. И в самых поздних стихах настойчиво, словно убеждая себя самого, ощутимо задыхающимся голосом он произносил исповедание своей веры:

Никак не содержаньем

Поэзия жива,

А только звуком ранним -

Седая голова.

Его выгнало за границу не желание лучше устроиться в тяжёлое время. В окопах Волховского фронта и позже, когда он был гоним за превознесение русской иконописи и ожидал ареста, то мужественно прожил и несравненно худшие дни. Был безучастен к удобствам и (после блокадных впечатлений) безучастен к вкусу и качеству пищи. И не страх перед чьим-либо мстительным преследованием его гнал, не мнение «взявшихся за руки» друзей и не больная совесть, хотя именно муки совести не единый миг, а всю жизнь не давали ему покоя (повторяя пушкинское «И с отвращением читая жизнь мою», он, и ядовито, и жаля самого себя, замечал: «Ну, современный поэт, должно быть, написал бы: «с умилением»!).