Уголовная юрисдикция государств. Уголовная юрисдикция российской федерации Уголовная юрисдикция рф

Статья 17. Уголовная юрисдикция Российской Федерации на борту иностранного судна. 1. Уголовная юрисдикция Российской Федерации не осуществляется на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море, для ареста какого-либо лица или производства расследования в связи с любым преступлением, совершенным на борту иностранного судна во время его прохода, за исключением следующих случаев, если:

последствия преступления распространяются на территорию Российской Федерации;
преступление имеет такой характер, что им нарушается спокойствие в Российской Федерации или добрый порядок в территориальном море;
капитан иностранного судна, дипломатический агент или консульское должностное лицо государства флага обратится к должностным лицам федеральных органов исполнительной власти или к должностным лицам органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации с просьбой об оказании помощи;
такие меры необходимы для пресечения незаконной торговли наркотическими средствами или психотропными веществами, а также для пресечения других уголовных преступлений международного характера, предусмотренных международными договорами Российской Федерации.
2. Положения пункта 1 настоящей статьи не затрагивают права Российской Федерации принимать любые меры в соответствии с законами Российской Федерации для ареста или производства расследования на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море после выхода его из внутренних морских вод.
3. В случаях, указанных в пунктах 1 и 2 настоящей статьи, Российская Федерация по просьбе капитана иностранного судна уведомляет дипломатического агента или консульское должностное лицо государства флага до принятия каких-либо мер и способствует установлению контакта между указанным агентом или должностным лицом и экипажем иностранного судна. В случаях крайней срочности это уведомление может быть сделано в то время, когда принимаются указанные меры.
4. За исключением случаев, касающихся защиты и сохранения морской среды и нарушений законов и правил, установленных для исключительной экономической зоны и континентального шельфа Российской Федерации, Российская Федерация не принимает на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море, никаких мер для ареста какого-либо лица или производства расследования в связи с любым преступлением, совершенным до входа иностранного судна в территориальное море, если это судно, следуя из иностранного порта, ограничивается проходом через территориальное море, не заходя во внутренние морские воды.

До начала прошлого столетия законодательство большинства зарубежных стран, а также судебная практика исходили из строго территориального действия уголовного права. Ситуация начала меняться после решения Постоянной палаты международного правосудия по делу о судне «Лотос», которое в 1927 г. в открытом море столкнулось с турецким судном, в результате чего последнее затонуло и погибли люди. После захода французского судна в турецкий порт те члены экипажа, которые несли вахту в момент столкновения, были преданы турецкому суду и осуждены на основе УК Турции, предусматривавшего уголовную ответственность за действия, совершенные иностранцами за пределами турецкой территории против турецких граждан.

Франция заявила протест, и по соглашению сторон спор был передан на рассмотрение Постоянной палаты международного правосудия. Палата в своем решении не дала прямой квалификации правомерности экстратерерриториального действия уголовного права Турции, однако согласилась с правомерностью принятого решения, по сути приравняв турецкое судно к территории государства. Следует также обратить внимание на следующее положение, содержащееся в постановлении Постоянной палаты международного правосудия: «Хотя и верно, что во всех системах права принцип территориального характера уголовного права является основополагающим, но в равной мере верно, что действие всех или почти всех этих систем права распространяется за пределы территории государства, которое ее приняло, и что разные государства делают это различным путем. Поэтому “территориальность” уголовного права не является абсолютным принципом международного права и ни в коем случае не совпадает с государственным суверенитетом».

Показательно, что решение было принято с трудом, голоса судей разделились поровну, и только решающий голос председателя позволил его принять. Практике того периода более соответствовала концепция, изложенная в особом мнении судьи Ладора: «Уголовное право государства может распространяться на преступления и менее важные противоправные деяния, совершенные за рубежом его гражданами, поскольку эти граждане подчинены праву своей страны. Но оно не может распространяться на преступления, совершенные иностранцем на иностранной территории, не нарушая суверенных прав соответствующего иностранного государства, поскольку в этом государстве издавшее закон государство не обладает юрисдикцией».

В действующем УК РФ экстерриториальная уголовная юрисдикция государства закреплена в положениях ст. 12, озаглавленной «Действие уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов Российской Федерации».

Экстерриториальная уголовная юрисдикция России в отношении иностранных членов экипажей судов, совершающих мирный проход через территориальные воды России, основана на принципе защиты. Они подлежат уголовной ответственности по УК РФ в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации при условии, что они не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к уголовной ответственности на территории РФ. Приведенное положение не противоречит нормам международного права. Например, в ст. 5 Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г. установлено, что каждое государство-участник предпримет необходимые меры для установления своей юрисдикции в отношении преступлений в случаях, когда жертва является гражданином этого государства, если данное государство считает это целесообразным.

Объем уголовной экстерриториальной юрисдикцииохватывает:

Международный терроризм;

Колониализм;

Нарушение прав человека и основных свобод;

Ситуации, сложившиеся в результате несанкционированного применения силы по отношению к суверенному государству (Ирак, Югославия), иностранной оккупации, которые могут угрожать международному миру и безопасности.

Уголовно-процессуальное права придерживается территориального принципа. Тем не менее и здесь может иметь место применение норм иностранного государства на основе договора. В п. 1 ст. 8 упоминавшейся Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. стран СНГ говорится, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны. По просьбе запрашивающего учреждения оно может применить и процессуальные нормы запрашивающей Договаривающейся Стороны, если только они не противоречат законодательству запрашиваемой Договаривающейся Стороны.

Подготовлена редакция документа с изменениями, не вступившими в силу

Статья 17. Уголовная юрисдикция Российской Федерации на борту иностранного судна

1. Уголовная юрисдикция Российской Федерации не осуществляется на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море, для ареста какого-либо лица или производства расследования в связи с любым преступлением, совершенным на борту иностранного судна во время его прохода, за исключением следующих случаев, если:

последствия преступления распространяются на территорию Российской Федерации;

преступление имеет такой характер, что им нарушается спокойствие в Российской Федерации или добрый порядок в территориальном море;

капитан иностранного судна, дипломатический агент или консульское должностное лицо государства флага обратится к должностным лицам федеральных органов исполнительной власти или к должностным лицам органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации с просьбой об оказании помощи;

такие меры необходимы для пресечения незаконной торговли наркотическими средствами или психотропными веществами, а также для пресечения других уголовных преступлений международного характера, предусмотренных международными договорами Российской Федерации.

2. Положения пункта 1 настоящей статьи не затрагивают права Российской Федерации принимать любые меры в соответствии с законами Российской Федерации для ареста или производства расследования на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море после выхода его из внутренних морских вод.

3. В случаях, указанных в пунктах 1 и настоящей статьи, Российская Федерация по просьбе капитана иностранного судна уведомляет дипломатического агента или консульское должностное лицо государства флага до принятия каких-либо мер и способствует установлению контакта между указанным агентом или должностным лицом и экипажем иностранного судна. В случаях крайней срочности это уведомление может быть сделано в то время, когда принимаются указанные меры.

4. За исключением случаев, касающихся защиты и сохранения морской среды и нарушений законов и правил, установленных для исключительной экономической зоны и континентального шельфа Российской Федерации, Российская Федерация не принимает на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море, никаких мер для ареста какого-либо лица или производства расследования в связи с любым преступлением, совершенным до входа иностранного судна в территориальное море, если это судно, следуя из иностранного порта, ограничивается проходом через территориальное море, не заходя во внутренние морские воды.

23-02-2016

Дата публикации:

16-01-2017

Аннотация.

Предметом исследования являются принципы действия национального права России и зарубежных стран в пространстве, проблемы возникающие при решении коллизий юрисдикции двух государств различных правовых систем. Глобальная компьютерная сеть Интернет рассматривается нами как особое поле действия правовых норм, которое вносит собственную специфику в проблему разграничения уголовной юрисдикции нескольких стран. В связи с этим в нашей работе анализируются различные подходы к определению пределов действия уголовной юрисдикции Российской Федерации в глобальной компьютерной сети Интернет. Для решения поставленных перед нами задач мы использовали сравнительно-правовой метод, первоначально применив группировку по признаку принадлежности к различным правовым системам мира, а также использовали метод аналогии для перенесения реально эффективных методов правового регулирования из международного частного права в публичное (уголовное) право. Основным результатом нашего исследования явилась концепция совокупности принципов по разграничению уголовной юрисдикции нескольких государств, основанная на отдельных принципах действия международного частного права, используемого для решения коммерческих споров в Интернет. Нами впервые были апробированы практически все известные принципы частного права применительно к мошенничеству, совершаемому посредством глобальной компьютерной сети Интернет, что позволило эффективно решить поставленную перед нами задачу.

Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ № МК-5413.2016.6

Пределы действия уголовной юрисдикции Российской Федерации в Интернет.

В случае с компьютерной преступностью, поражающей общественные отношения в современном информационном обществе, принято делать немало оговорок. В частности, о правовой природе данного феномена. Действительно, большинство отношений связанных с информационно-коммуникативными технологиями в правовом смысле остаются не до конца урегулированными. По меткому замечанию С.В. Петровского, такое состояние в полной мере относится ко всем сферам правового регулирования отношений, возникающих по поводу использования глобальной сети Интернет, что «отражает отсутствие системного подхода» и «проявляется, в частности, в избыточном терминологическом многообразии» .

В некоторых случаях подобные пробелы можно устранить путем применения норм по аналогии. Но в сфере уголовного права такой подход не допустим. Порой проходит значительный период времени до того момента как уголовное законодательство приводится в соответствие с реалиями, что ярко проиллюстрировано принятием норм об уголовной ответственности за компьютерное мошенничество лишь в 2012 году. Неурегулированность правом информационных процессов, трудности правоприменения, незащищенность интересов сетевых пользователей приводят к возрастанию правового нигилизма. И как следствие отрицанию каких-либо общепринятых социальных ценностей в «виртуальном» пространстве.

Практика применения ст. 159.6 УК РФ свидетельствует о непрерывном росте преступлений. Однако среди судебной практики редко фигурируют деяния совершенные организованными группами . В уголовную статистику попадают лишь очевидные, не требующие для квалификации специальных технических познаний эпизоды преступной деятельности. Между тем нередко сумма причиняемого ущерба, даже случайными преступниками, варьируется в пределах от крупного размера до особо крупного . Связано это с упрощенными процедурами кредитования банками клиентов в условиях кризиса и развитием дистанционных способов банковского обслуживания. Легкость злоупотребления данными технологиям приводит к внушительным по своему размеру последствиям .

Однако основное беспокойство вызывает не тот факт, что новейшие информационно-коммуникативные технологии могут быть обращены во вред обществу и личности лицами вовсе далекими от техники и высоких технологий, но и тем обстоятельством, что дела с участием организованных преступных групп вовсе до суда не доходят. Опираясь на несовершенство законодательного регулирования виртуального пространства, они зачастую предпочитают совершать свои преступления с территории другого государства, что поднимает вопрос о пределах действия уголовной юрисдикции России в отношении них. Думается, не трудно представить ситуацию, когда взлом компьютерной системы, подмены данных, осуществляются с территории такого государства, в котором норма, аналогичная ст. 159.6 УК отсутствует вовсе, а договоров о взаимном правовом сотрудничестве не заключено. К примеру, такое положение применимо к взаимоотношениям Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки.

Национальные подходы и попытки международного сотрудничества.

В современном нам мире большинство стран пытаются решить вопрос действия собственных уголовно-правовых норм в виртуальном пространстве сообразно представлениям, сложившимся в рамках национальных правовых систем. Однако справедливо ли такое отношение применительно к Интернет?

Так, США придерживаются политики, суть которой состоит в том, что юрисдикция их государства распространяется на многие взаимоотношения гражданина США с любыми иными организациями и лицами, находящимися за пределами страны (доктрина минимальных контактов). Для наступления ответственности необходим непосредственный информационный контакт, порождающий прямые фактические коммерческие отношения, наличие которых необходимо доказать. В деле «International Star Registry of Illinois против Bowman Height Ventures» суд признал факт двадцати двух доказанных продаж через всемирную паутину достаточными для установления юрисдикции штата Иллинойс в отношении иностранной компании. В Великобритании предприниматель Грэм Уоддон (Graham Waddon) за организацию порносайта на сервере, расположенном в США, получил 18 месяцев тюрьмы . По решению французского национального суда гражданам Франции ограничен доступ к сервисам американской компании «Yahoo!», что технически обеспечивается всеми провайдерами этой страны. Таким образом, возник судебный прецедент регулирования отношений, связанных с организацией информационных ресурсов за рубежом.

Является ли такой подход обоснованным? Нам представляется, что он не в полной мере учитывает свойства глобальной сети Интернет и саму природу информационного обмена. По крайней мере, он не является эффективным, поскольку те же информационно-коммуникативные технологии позволяют преодолевать «препятствия», устанавливаемые национальным законодательством.

Объем таких «препятствий», как показывает практика может быть различным. На сегодняшний день в мировой практике сложилось три основных подхода.

Представители первого подхода, в лице США, делают ставку на саморегулирование глобальной сети и невмешательство в ее процессы. Прежде всего, это выражается в самоопределении содержания сайтов. Еще одним доводом является то обстоятельство, что даже при всем желании осуществить регулирование содержащейся в Интернет информации в общемировом масштабе немыслимо из-за ее огромного объема. При этом США подчеркивают необходимость содействия инициативам частного сектора в сфере высоких технологий по внедрению собственных регулятивных механизмов, указывая на возможность государственного вмешательства, если меры саморегулирования оказываются недостаточно результативными . Так США проводят активную государственную политику в области защиты персональной информации в Интернет, авторского права разработчиков программного и аппаратного обеспечения компьютерных систем и их сетей, борьбы с монополизмом в информационной сфере, защиты прав потребителя и прав граждан на информацию. Конгресс США в июле 1999 года полностью запретил азартные игры в Интернет. Сейчас владельцу американского игрового сайта грозит пять лет лишения свободы и 20 тысяч долларов штрафа, а игрокам - шесть месяцев и 2,5 тысячи долларов штрафа. В 2000 году примеру США последовала Южная Корея .

Страны Западной Европы придерживаются несколько иной точки зрения, предпочитая сочетать саморегуляцию глобальной сети с воздействием на нее законодательными методами, которым и отдается приоритет. В этих странах справедливо полагают, что распространение негативных явлений способно помешать эффективному использованию Интернет . Оптимальным решением в данной ситуации видится создание типовых юридических норм для всех стран. Примером такого сотрудничества служит Конвенция Совета Европы «О киберпреступности» 2001 года.

Многие развивающиеся страны также озабочены складывающейся ситуацией. Значительная группа стран так называемой «Группы 20» (Бразилия, ЮАР, Индия и другие) занимает практически единую позицию по вопросам правового регулирования Интернет, предлагая попросту управлять Интернетом на глобальном уровне под эгидой одной из межправительственных организаций в рамках ООН: Международного Союза Электросвязи. Поскольку вопросы управления Интернет включают максимально широкий круг вопросов, включая борьбу со спамом, незаконным контентом, то данная позиция фактически сводится к установлению цензуры в Интернет.

В этой связи в 2013 году была сделана последняя попытка на глобальном уровне решить вопрос относительно будущего Интернет путем принятия нового регламента Международного союза электросвязи (МСЭ, англ. International Telecommunication Union, ITU), в функции которого должен был войти контроль над инфраструктурой всемирной сети. Это начинание поддержало большинство стран - 89, включая Россию и Китай. Однако, в конечном итоге 55 стран, в том числе западноевропейские страны и США, отказались подписывать новое соглашение, настаивая на недопустимости ограничения свободы слова в Интернет. Таким образом, положительная инициатива по созданию единого правового пространства в котором должен функционировать Интернет провалилась, оставив проблему юрисдикции государств над его отдельным сегментами нерешенной.

Принципы на основании которых, проблема уголовной юрисдикции в Интернет может быть разрешена.

Если рассматривать проблему юрисдикции в целом, то нужно отметить, что она имеет сложную градацию. Пожалуй, наиболее полно данный вопрос проработан в отрасли международного права. К примеру, юрисдикция является полной в том случае, когда государство способно самостоятельно устанавливать нормы поведения и контролировать их соблюдение; но существует и ограниченная юрисдикция, когда государство в состоянии принять нормы, регулирующие общественные отношения в определенной сфере, но не способно при этом обеспечить их исполнение. Соответственно, в контексте ограниченной юрисдикции можно рассматривать и пространство глобальной компьютерной сети Интернет. Кроме того, в зависимости от сферы общественных отношений юрисдикция может быть административной, уголовной и т.д. В случае с Интернет очевидно, что Российская Федерация способна принимать определенные законодательные акты управленческого характера в отношении национального RU-сегмента Интернет, что свидетельствует о наличии ограниченной административной юрисдикции у нашего государства. Что же касается уголовной юрисдикции, то здесь имеются куда большие трудности. Главная проблема состоит в том, что большинство национальных правовых систем современности в решении вопроса уголовной юрисдикции исходят из давно известного территориального принципа. Россия в этом плане не исключение. Достаточно открыть вторую главу действующего УК РФ, где мы увидим, прежде всего, описание точных границ материальных и географических объектов, в пределах которых преступность и наказуемость устанавливаются отечественным законом. Однако власть государства зачастую простирается дальше вышеописанных географических границ, что порождает так называемую экстерриториальную юрисдикцию (юрисдикцию «по лицам»), действие которой резко ограничено зарубежным уголовным правом и международными соглашениями Российской Федерации. На аналогичном принципе построено и уголовно-процессуальное законодательство. В ч.1. ст. 32 УПК сказано: «Уголовное дело подлежит рассмотрению в суде по месту совершения преступления…». Данная цитата наиболее точно подчеркивает то обстоятельство, что место совершения преступления в отечественной криминалистической доктрине играет определяющую роль, когда речь заходит о подведомственности и подсудности уголовных дел, что в принципе и составляет суть уголовной юрисдикции как таковой. Однако территориальный принцип плохо работает, когда речь заходит об экстерриториальных и негеографических объектах, таких как глобальная компьютерная сеть Интернет. Даже национальный сегмент «RU» сети Интернет представляет собой в материальном смысле лишь совокупность электронных адресов, ассоциированных с Российской Федерацией. При этом серверы, причисленные к этому сегменту, не обязаны физически находиться на территории России. Поэтому в строгом смысле право Российской Федерации не вполне применимо к владельцам таких информационных ресурсов. Еще хуже дело обстоит с русскоязычными ресурсами, расположенными в доменном пространстве первого уровня других государств или внегосударственных коммерческих сегментов. Стоит заметить, что вопрос интернет-юрисдикции наиболее полно разработан в рамках международного частного права. Несмотря на то, что большинство его норм связано с коммерциализацией глобальной сети и развитием электронной торговли, ряд его положений можно было бы использовать и в решении публичных споров. Так в соответствии с отдельными источниками можно выделить несколько основных принципов разрешения коллизий юрисдикции нескольких государств по поводу одних и тех же общественных отношений: - принцип страны размещения интернет-ресурса связан с местом фактического нахождения информации, в отношении которой возникает спор. Это самый простой и действенный способ определения юрисдикции. Однако в сфере уголовного права имеются существенные недостатки при попытке его повсеместной реализации. Во-первых, если ситуация касается тех составов, где информация выступает непосредственно предметом преступления (ст.ст. 128.1; 171.2; 205.2; 242; 242.1 УК) все достаточно логично и прозрачно, поскольку информация размещается на конкретном ресурсе и хранится на нем. Но в тех составах, где информация выступает средством совершения преступления (ст. 159.6; 165; 272; 273 УК) возникают дополнительные трудности, поскольку компьютерная информация лишь пересылается через сервер или ряд серверов для достижения преступного результата. Во-вторых, следует учесть, что информация может дублироваться в нескольких источниках или размещена по частям на серверах различных государств. - принцип национального домена верхнего уровня заключается в том, что на владельца информационного ресурса и лиц, действующих в рамках адресного пространства, зарезервированного за определенной страной распространяется действие национального законодательства (например, над доменом «.RU» - юрисдикция Российской Федерации). Основным недостатком, как мы уже отмечали ранее, является наличие доменных имен первого уровня не принадлежащих ни одной стране мира (.com .biz .org .info и др.) где может зарегистрироваться любой желающий. - принцип места нарушения прав пользователя выглядит довольно разумным компромиссом в случае с уголовной юрисдикцией, поскольку зависит от места нахождения потерпевшего, а не преступника. Но и здесь существует ряд теоретических и практических возражений. Первые заключаются в самой концепции места совершения преступления. Общепринято, что место преступления - это то место где исполнителем непосредственно совершается деяние, образующее объективную сторону состава преступления вне зависимости от места наступления общественно-опасных последствий , что прямо противоречит возможности применения рассматриваемого нами принципа на практике. Более того, зачастую доктрина переносит акцент с места совершения преступления на место его окончания, что еще более запутывает ситуацию. Вторые состоят в том, что для реализации уголовной ответственности страны должны иметь как минимум двухсторонние договоры о взаимной правовой помощи в области уголовного права и процесса. Хотя в реальности такие документы могут и отсутствовать (как в случае между США и Россией). Каким образом тогда привлечь преступника, находящегося за пределами государства потерпевшего становится вовсе не понятно. Применение данного принципа ограничено необходимостью создать унифицированное уголовное законодательство для большинства стран мира. В целях преодоления несовершенства существующих подходов отдельные авторы предлагают (применительно к международному частному праву) произвести унификацию национальных законов с одновременной модернизацией международного права; использовать международный арбитраж в спорах; применять технические средства для идентификации личности и места расположения пользователей . Исследовав эти возможности, мы хотели бы сказать пару слов о целесообразности их использования в рамках определения уголовной юрисдикции в глобальной сети Интернет. Унификация уголовных законов различных стран сегодня возможна лишь в рамках Конвенции Совета Европы «О киберпреступности» 2001 года. Более строгих в юридическом смысле документов просто не существует. Вместе с тем, процессуальные нормы, заложенные в рамках данного документа, отчуждают Российскую Федерацию от подписания и ратификации данного документа, ибо это может отрицательно сказаться на национальной безопасности нашего государства. Несмотря на это обстоятельство, Россия идет навстречу нормотворческим инициативам в части криминализации ряда деяний. В качестве примера можно отметить появление в отечественном уголовном законе состава «компьютерного мошенничества» (ст. 159.6 УК РФ) аналогичного ст. 8 указанной Конвенции. Применение арбитража и положений частного права в сфере уголовного на первый взгляд кажется недопустимым и неестественным. Тем не менее, мы считаем возможным провести параллель между наднациональными коммерческими арбитражами и реально существующим институтом Международного уголовного суда с возможностью разрешения уголовных дел вне юрисдикции какого-либо государства на основе всеобщего международного права. Конечно же, отнесение транснациональной интернет-преступности к ведению МУС покажется большинству юристов (как впрочем, и нам) делом преждевременным. Однако не стоит забывать, что теоретически такая возможность все-таки существует. Не менее перспективно выглядит возможность ограничения доступа к определенным ресурсам для пользователей конкретной страны в целях обезопасить их от потенциальных угроз. Стоит отметить, что технологическая возможность такого рода существует . В России Роскомнадзор в последнее время весьма активно блокирует для россиян доступ к сайтам с порнографическим содержанием и экстремистской направленности. На территории Китайской народной республики действует уникальный практически изолированный от внешнего мира сегмент глобальной сети Интернет (в котором осуществляется цензура размещаемых материалов). При этом для пользователей других стран заблокированные ресурсы по-прежнему остаются доступными. Из-за технологических особенностей построения сети Интернет существует масса программных средств, позволяющих обойти такие ограничения. Данная позиция представляется нам бесперспективной после того как Совет по правам человека ООН в мае 2015 года признал анонимность в Интернет и шифрование пересылаемых данных посредством средств электронной связи и компьютерных сетей неотъемлемым правом человека .

Заключение.

Таким образом, можно заключить, что уголовная юрисдикция России в глобальной компьютерной сети Интернет напрямую зависит от правовой определенности. Рассмотренные нами выше подходы свидетельствуют о том, что информационно-коммуникативная среда регулируется все еще нормами обычного права. Говорить о позитивном праве в деле регулирования интернет-отношений еще рано. Методы позитивного права весьма слабо укоренились. Интернет на протяжении последних тридцати лет подвергался коммерциализации своих сервисов и услуг, что проявилось в одностороннем характере правового регулирования общественных отношений связанных с его использованием. Но и этого оказалось не достаточно. Между тем, как и наиболее значимые социальные проекты истории постепенно превращались в правовые институты, так и Интернет в своем развитии должен пройти эту стадию - создания позитивных норм. Пока же сложившееся положение по местному и ситуативному нормотворчеству в отношении отдельных аспектов использования Интернет разными странами мира приводит только к разобщенности в правовой оценке данного явления; не позволяет найти истинно необходимый метод правового регулирования этого уникального социального феномена. Проблема требует времени необходимого для становления сначала частного права, затем публичного (уголовного, в нашем случае). Пока же речь идет не об уголовно-правовом регулировании интернет-отношений, а о праве противодействия отдельных государств его социально-негативному влиянию.

Библиография

Комаров А.А. Об уголовной юрисдикции России в Интернет применительно к деяниям, предусмотренным ст. 159.6 УК РФ. // Международное право. - 2016. - № 4. - С.1-10. DOI: 10.7256/2306-9899.2016.4.18002..html

Каждое государство самостоятельно устанавливает пределы своей уголовной юрисдикции в отношении собственных граждан. Государства привлекают собственных граждан к уголовной ответственности за преступления, совершенные ими на своей территории, а в некоторых случаях и за рубежом. Иностранцы в принципе несут ответственность за все преступления, совершенные ими на территории государства пребывания, по законам этого государства.

В некоторых случаях, чаще всего по политическим соображениям, иностранцы не подвергаются наказанию на территории страны пребывания и высылаются.

Вместе с тем в международном праве существует общепризнанная обычная норма, согласно которой иностранец не может привлекаться к уголовной ответственности на территории государства пребывания за преступления, совершенные в каком-либо другом государстве, если эти преступления не затрагивают государства пребывания. Может возникнуть вопрос о его выдаче. Но обязанность выдачи преступников существует лишь на основе договоров. Исключение составляет выдача военных преступников, которая основана на принципах, закрепленных не только в договорах, но и в обычаях.

Дипломатическая защита граждан за рубежом - важнейший институт современного международного права. Дипломатическая защита - это термин, который имеет широкое значение. Он не означает, что обязательно именно дипломатическое представительство как таковое должно оказывать дипломатическую защиту. Оказание защиты гражданам представляемого государства является обычно функцией консульских учреждений .

Дипломатическая защита не только включает в себя собственно защиту государством своих граждан за рубежом, но предполагает также право заинтересованного государства получать через соответствующее представительство информацию о действиях, в совершении которых обвиняется гражданин этого государства.

Правда, государство, оказывающее защиту, ограничено рамками местного законодательства. Дипломатическая защита вовсе не означает безграничного права требовать освобождения от наказания своего гражданина, если он виновен.

Дипломатическая защита прежде всего является средством, обеспечивающим соблюдение режима иностранцев в отношении данного лица или лиц. Если иностранец действительно нарушил законодательство государства пребывания, то дипломатическая защита сводится к выяснению обстоятельств совершения правонарушения, подбору, если это необходимо, адвокатов и т. д.

Если же в ходе оказания защиты выясняется, что было нарушено законодательство государства пребывания в отношении данного лица или лиц, тогда заинтересованное государство вправе потребовать соблюдения соответствующего законодательства и, в случае необходимости, наказания виновных, компенсации пострадавшему и т. д.

Возникает вопрос: государство обязано оказывать дипломатическую защиту своему гражданину или имеет на это право? Следует различать дипломатическую защиту как институт внутригосударственного права и институт международного права. С точки зрения международного права государство имеет право оказывать дипломатическую защиту своему гражданину, находящемуся за границей. Другие государства обязаны уважать данное право. А воспользуется ли им конкретное государство, зависит прежде всего от его законодательства и, разумеется, политических соображений. С точки зрения внутригосударственного права ситуации могут быть различными. Внутреннее право государства может предусматривать оказание защиты его гражданину, находящемуся за рубежом, в обязательном порядке в случае нарушения его прав. Например, такое правило установлено в ст. 5 закона от 28 ноября 1991 г. о гражданстве России .Но внутреннее право государства может оставить решение вопроса об оказании дипломатической защиты на усмотрение дипломатических и консульских представительств. Тогда с точки зрения внутреннего права государство не обязано оказывать дипломатическую защиту своим гражданам за рубежом.